– Смертоносная троица, – похвалил приятеля молодой маг. – А четвертый?
– А вот тут непонятно. – Кольт вздохнул и, отвернувшись, потянулся к своей кружке. – Держится уверенно, но скрывает лицо от посторонних глаз, как будто кого-то опасается или попросту боится. Манеры не как у мужика, но и не баронские. Одежда дорогая, ручной работы, но старая, местами аккуратно заштопана. Может, обнищавший дворянин, может, знатный путешественник, а вдруг и сам король, сошедший посмотреть, как живут его подданные. Не могу определить. Сдаюсь! Увольте.
Фридрих с интересом посмотрел на незнакомца и вдруг застыл, подавившись вином. Человек, чье лицо скрывал капюшон, обернулся и, наклонившись, сказал что-то высокому лучнику, и на секунду тень под капюшоном развеял огарок вечной свечи. Дальше на стол легли четыре увесистых кошеля, которые в мгновение ока смахнул со стола рыжебородый, а темноволосый вынул из-за пазухи свиток и протянул его незнакомцу.
Тень, отступившая на мгновение, открыла черты лица, и Фридрих ужаснулся. Нет, он испугался не за себя. Он испугался за того, кто скрывался под плащом. Ему, этому странному человеку, под страхом смертной казни было запрещено являться в Мраморный Чертог. За дальним столиком у камина в окружении трех наемников восседал не кто иной, как бывший боевой маг, а ныне простой школьный учитель, маэстро Дули.
Глава 32
Границу со Срединным королевством пересекли без особых хлопот. Гоблин, так удачно появившийся вместе с Суни, дальше не пошел, только оставил на прощание бурдюк со «Слезой леса» и, хлопнув крышкой входа, был таков. Своих лошадей Аскольд и Нирон отловить не смогли, испуганные животные умчались на многие лиги вперед, а вот спокойные степные лошадки меланхолично паслись неподалеку и, к великому удивлению бывшего королевского стрелка, дали себя поймать.
Посчитав, что все находящее в карманах и кошелях нападавших принадлежит победителю, Азарот придирчиво обшарил поклажу и одежду трупов, не брезгуя кольцами и личными вещами, вроде огнива или сухого трута.
– Зачем? – поморщился рыжебородый, наблюдая, как командор обыскивает мертвых кочевников.
– Жрать хочешь? Костер хочешь? После границы предпочитаешь спать на сеновале или в мягкой теплой постели на постоялом дворе? – резонно поинтересовался Аскольд, вытаскивая из внутреннего кармана убитого шамана толстый кошель, набитый звонкой монетой.
– Но наша поклажа…
– Исчезла вместе с лошадьми.
Ехать без седел и стремян было крайне непривычно. Наемники то и дело охали и матерились на чем свет стоит, пока их дубленые задницы не привыкли к новому способу передвижения. Кочевники по старой традиции пренебрегали любой упряжью, кроме уздечки, считая ее использование оскорблением.
От памятного рукотворного холма до границы было полдня пути, но умный и прозорливый командир отряда, не решившись переходить границу ночью, заставил воинов остаться в пустошах до самого заката, и только когда последний луч солнца исчез за горизонтом, двинул вперед свою низкорослую мохнатую лошадку. Описывать следующие два дня пути, когда, пройдя мимо передовых летучих отрядов пограничной стражи и проскользнув мимо бдительного ока магов на стенах кордонных крепостей, трое наемников скакали к стенам Мраморного Чертога, останавливаясь только для сна да приема пищи, нет смысла. Влившись в стройную шумящую толпу приезжих, тысячами стекавшихся в столицу на праздник весны, затеряться было проще простого, а степные лошадки и обветренные лица давали воинам неплохую легенду: коневоды явились на праздник для заключения выгодных контрактов.
В дне пути от столицы командир сжалился над отрядом, решив заночевать в придорожной гостинице «Медвежья лапа».
Въехав в крохотный, не больше двух десятков домов, городок, маленький отряд уверенно прогарцевал по единственной улице поселения, лавируя между многочисленных повозок, фургонов и телег. Уже на подъезде к гостинице Суни уловил сногсшибательный запах барана на вертеле, доносившийся с заднего двора, а рыжебородый Нирон зацокал языком, представляя наяву кружку ячменного пива. Не поддержал всеобщий порыв лишь Аскольд. С каждой лигой, оставленной за спиной, лицо бывшего командира роты королевских стрелков становилось все более мрачным. В голову лезли нехорошие мысли, в душу закрадывались тоска и сомнение. Однажды он даже остановил коня и, ни с кем не разговаривая, просто стоял на месте, словно вмиг оглох и ослеп.
Нирон попытался было окликнуть командира, но умный Суни жестом остановил товарища и только покачал головой.
– С командором что-то неладное, – прошептал рыжебородый, свешиваясь с седла к уху спрыгнувшего со своего коня брюнета. – Чем ближе столица, там Аскольд мрачнее.
– А как ты думаешь, сколько ему лет? – Суни расстегнул седельную сумку и, вытащив оттуда полоску вяленой оленины, отправил лакомство в рот.
– Даже не знаю, – смутился здоровяк. – На вид лет пятьдесят, но мы, наемники, часто выглядим старше своего возраста. Сказываются кочевая жизнь, нервы, переживания, критические ситуации.
– Критические ситуации… – передразнил рыжебородого воин. – Я тебе вот что скажу, Нирон, с нашим командором не так все просто, как кажется на первый взгляд. Ты вот его сколько знаешь?
– Лет десять. – Здоровяк задумался, запустив руку в непослушную шевелюру.
– И я столько же. И вот скажи мне, крепко подумав, за эти десять лет он хоть как-то изменился?
* * *
Гостиница была забита под завязку, и Аскольду пришлось серьезно поторговаться, прежде чем выбить нормальную комнату Зарвавшийся хозяин заведения, увидев путников, с порога заломил такую несусветную цену, за которую можно было купить все заведение целиком, и только упорство Азарота привело наемников на третий этаж, почти под крышу, где стояли три пустых койки и бадья для умывания.
– В тесноте, да не в обиде, – Суни крякнул и, упав на жесткий матрац, закинул руки за голову. – А я уже начал забывать, что такое крыша над головой.
– Побойся банши, рожа! – возмутился Нирон, стягивая куртку и снимая с пояса меч. – А больничная койка тебе не с крышей досталась? А твои пьянки в сторожке с этим зеленорожим?
– Ну, если так посмотреть, то, пожалуй, да, – согласился наемник. – Но не вижу, чему тут завидовать. Меня драгур на полоски нарезал и уже было развесил сушиться. Едва жив остался.
– Ладно вам, спорщики, – командор поставил в угол торбу с провизией, чехол с луком и, сев на край свободной кровати, вытащил из-за пазухи заветный сверток, подбросив его на ладони. – Маленький, но тяжелый, – заключил он, кладя ценную посылку под подушку, набитую соломой.
Ужин решили заказать прямо в номер и, заплатив тридцать медяков, получили кувшин прогорклого пива и несколько кусков мяса, настолько жесткого, что об него можно было обломать зубы.
– Что за дрянь ты нам притащил, трактирщик? – возмутился было Суни, но ушлый торгаш только развел руками.
– Ничего не могу поделать, милейшие господа, – произнес он, вытирая руки о замаранный передник. – Сезон. В Мраморный Чертог стекаются гости со всех уголков королевства, а мое заведение стоит на очень бойком месте. Это мясо и это пиво – самое большее, что я вам могу предложить. Остальным постояльцам и этого может не достаться.
