Я уже согласилась с Питером Торникрофтом, что ему следует покинуть пост председателя партии. Я была недовольна рядом действий Питера в последние месяцы. Но я никогда не смогла бы забыть, сколько он сделал для того, чтобы помочь мне выиграть выборы 1979 года, и он остался мои другом. Я назначила Сесила Паркинсона на замену ему – подвижный, полный здравого смысла, прекрасный бухгалтер, великолепный оратор и, что не менее важно, из моего крыла партии.
Сама природа Кабинета изменилась в результате этих назначений. После первого заседания нового кабинета я заметила Дэвиду Вульфсону и Джону Хоскинсу, как все изменилось, когда большая часть людей была на моей стороне. Это не означало, что мы всегда будем во всем друг с другом соглашаться, но пройдет некоторое количество лет прежде, чем встанет вопрос, который фундаментально отделит меня от большинства в кабинете, и к тому времени экономическое восстановление Британии, такой спорный вопрос в 1981 году, будет принято – возможно, слишком уж легко принято – как свершившийся жизненный факт.
«Мокрые» потерпели поражение, но они не осознали его полностью и предприняли попытку пойти в последнее наступление на партийной конференции в Блэкпуле в октябре того года.
Обстоятельства в канун конференции были мрачными. Инфляция упрямо оставалась между 11 и 12 процентами. Во многом в результате дефицита бюджета США, процентные ставки были увеличены на 2 процента в середине сентября. Затем, вскоре после того, как я прибыла в Мельбурн на конференцию Содружества 30 сентября, я получила телефонный звонок с информацией о том, что нам потребуется второе увеличение на 2 процента. Процентные ставки теперь находились на опасном уровне в 16 процентов.
Но прежде всего безработица продолжала свой неудержимый рост: она достигнет верхней планки в три миллиона в январе 1982 года, но уже осенью 1981 казалось практически неизбежным, что это произойдет. Таким образом большинство людей не было убеждено в том, что рецессия подходит к концу, и было еще слишком рано, чтобы новое чувство направления в кабинете начало оказывать влияние на общественное мнение.
Мы также были в сложном политическом положении по еще одной причине. Слабость партии лейбористов позволила недавно сформированной СДП включиться в политическое соревнование. В октябре либералы и СДП стояли на уровне 40 процентов согласно опросам общественного мнения: к концу года эта цифра превысила 50 процентов. (На промежуточных выборах в Кросби в последнюю неделю ноября Ширли Уиллиамс смогла свергнуть 19000-е консервативное большинство и вернуться в палату общин). Накануне партийной конференции в прессе меня описывали как «самого непопулярного премьер-министра со времен начала опросов».
Во время дебатов об экономике на конференции атаку возглавил, ни много ни мало, такой человек, как Тэд Хит. Он утверждал, что существуют альтернативные политические линии, но что мы просто не хотим их использовать. В ответ на заявление Тэда, Джеффри Хау, который подытожил результаты своей спокойной, размеренной и убедительной речью, напомнил конференции о собственных словах Тэда в его введении к манифесту консервативной партии в 1970 году:
Ничто в мире не навредило Британии больше, чем бесконечные отступления и архивирования в последние годы. Как только политическая линия приведена в действие, у премьер-министра и его коллег должно быть достаточно отваги, чтобы ее придерживаться.
«Я здесь согласен с каждым словом», – сказал Джеффри. Его речь убедила часть сомневающихся и гарантировала нам удобную победу. Тем не менее позднее в своей речи я почувствовала необходимость закрепить наш успех, выдвинув контраргумент Тэду Хиту и остальным напрямую:
Причиной сегодняшней безработицы отчасти является повышение цен на нефть; оно поглотило деньги, которые в противном случае пошли бы на увеличенные инвестиции или на покупку вещей, которые производят британские заводы. Но это не все. Слишком значительная часть нынешней безработицы сейчас имеет место из-за гигантского роста зарплат в прошлом, не подкрепленного ростом производительности, из-за ограничительной практики союзов, из-за излишка рабочих, из-за забастовок, из-за равнодушия руководства и из-за простой веры в то, что что бы ни произошло, государство всегда вмешается и выручит компании из трудной ситуации. Ни одна политика, увиливающая от таких основных вопросов, не может увенчаться успехом.
Даже несмотря на то, что «мокрые» продолжали оставаться скептиками еще шесть месяцев, наша политика уже начала демонстрировать успехи. Ранние признаки восстановления летом 1981 года подтверждались статистическими данными в последующий квартал, который ознаменовал начало долгого периода сдержанного экономического роста. Политическое восстановление проходило в свете этих ранних признаков улучшения ситуации, и цифры опросов весной 1982 года были лучше. Нам вот-вот предстояла война на Фолклендских островах, но мы уже выиграли вторую битву за Британию.
Глава 18
Запад и остальные
Начало возрождения влияния Запада – и Британии – в международных вопросах в 1981–1982
Тогда мы еще этого не знали, но 1981 годах было последним годом отступления Запада перед лицом оси сотрудничества Советского Союза и третьего мира. Год начался с освобождения Ираном американских заложников в манере, рассчитанной на то, чтобы унизить президента Картера, и закончился разгромом, пусть и временным, «Солидарности» в Польше. Поствьетнамский дрейф международной политики, когда Советский Союз все глубже проникал в страны третьего мира с помощью кубинских суррогатов, а Соединенные Штаты отвечали нервозной защитной реакцией, очевидно перерос в устоявшуюся закономерность. Это имело ряд последствий. Советский Союз становился все заносчивее; третий мир становился все агрессивнее в своих требованиях международного перераспределения богатств; Запад все больше позволял с собой спорить и заключать особые сделки с организациями вроде OPEC; и наши друзья в странах третьего мира, видя судьбу Шаха, все больше склонялись к тому, чтобы обезопасить свои ставки. Такие уравновешивающие меры, как те, что были приведены в действие – в частности принятое в 1979 году решение разместить «Круизы» и «Першинги» в Европе – еще не возымели твердого эффекта и не убедили людей, что ветер изменился. На самом деле, он только начал меняться.
Избрание Рональда Рейгана Президентом США в ноябре 1980 было во многом таким же переломным моментом в американских внутренних делах, как и мое собственное избрание в мае 1979 года – во внутренних делах Соединенного Королевства, и еще более значимым в международной политике. Год за годом британский пример стабильно оказывал влияние на другие страны на других континентах, в частности – в области экономической политики. Но избрание Рональда Рейгана имело непосредственное и коренное значение, поскольку демонстрировало, крупнейшая сила, борющаяся за свободу, которую только видел мир, собиралось восстановить уверенную ведущую позицию в мировых вопросах. С самого начала я считала своим долгом сделать все, что в моих силах, чтобы поддержать самоотверженную стратегию президента Рейгана, нацеленную на победу в холодной войне, которую Запад медленно, но уверенно проигрывал.
