Однако ключевой вопрос неизбежно был связан с военными действиями. Я понимала, что единственной причиной готовности Аргентинской стороны к переговорам был страх перед нашей ударной группировкой. Я подчеркивала, что несмотря на то, что наши подводные лодки в предлагаемой демилитаризованной зоне уйдут с уходом аргентинцев, британская ударная группировка пойдет дальше на юг. Это было необходимо: мы не могли позволить аргентинской стороне устроить второе вторжение. Единственная уступка, на которую я готова была пойти – ударная группировка может встать на рейд на таком же расстоянии от Фолклендов, как и аргентинские войска. Меньшее было для парламента неприемлемо.
Две наших команды встретились вновь за несколько минут до 6 часов вечера. Эл Хейг сказал, что Гальтиери не устоит, если после начала двухнедельной программы вывода аргентинских с Фолклендских островов, британские газеты продолжат рассказывать о продвижении ударной группировки на юг. Американцы не просили нас развернуть флот: но они просили задержать его до достижения соглашения. Я ответила, что не выстою в палате общин, если остановлю флот до завершения вывода аргентинских войск. Я была готова позволить кораблям с пехотинцами двигаться медленнее, как только будет заключено соглашение. Но основная ударная группа должна была продолжать движение в сторону Фолклендских островов.
Мы спорили до позднего вечера. Аргентина, начиная с соглашения о путях сообщения 1971 года, хотела для своих граждан таких же прав проживания, владения имуществом и т. д., как и у фолклендцев. Им необходим был комитет, чтобы продвигать этот формат отношений и выносить решения по подобным вопросам. Мы противостояли этому предложению, заявляя, что промежуточная администрация не должна менять привычный уклад жизни на островах. Наконец мы пришли к соглашению, что будем вести дальнейшие переговоры на основе довольно расплывчатого текста. Однако были некоторые условия, которые необходимо было сделать абсолютно ясными – зоны вывода войск; один аргентинский представитель в совете должен быть местным; у аргентинцев на острове должен быть такой же квалификационный период для голосования, как и у фолклендцев.
В тот же вечер около десяти часов Эл Хейг позвонил мне, чтобы сообщить, что синьор Коста Мендез по телефону заявил ему, что не видит причины для повторной поездки госсекретаря в Буэнос-Айрес, если соглашение по Фолклендским островам не будет включать в себя назначение губернатора аргентинским правительством и аргентинский флаг над его резиденцией. И если это невозможно, у аргентинской стороны должны быть гарантии, что к концу переговоров с Британией, она признает аргентинское правление над островами. Эл Хейг был разбит.
Решив не ехать в Буэнос-Айрес, американцы на следующее утро попросили очередной встречи с нами. На этом этапе становилось все очевиднее, что предложения, которые американцы представили нам накануне, не были ни по одному пункту одобрены аргентинской стороной. В действительности, сам статус этих предложений вызывал сомнения. Чем подробнее я теперь расспрашивала Эла Хейга на эту тему, тем непонятнее он становился. Раз предложения не были согласованы с аргентинской стороной, то даже если бы мы их приняли, они не смогли бы служить основой для договоренности.
Этот факт стал болезненно очевиден на заседании тем утром, когда Эл Хейг вручил нам документ, включающий пять пунктов, которые он назвал принципиальными для аргентинской стороны.
Мне это все начинало надоедать. Я сказала, что в своей основе это – противостояние диктатуры и демократии. Вопрос теперь заключался лишь в том, можно ли сбить Гальтиери с курса при помощи экономических санкций, или, как я давно подозревала, это можно сделать лишь при помощи военной силы. Мистер Хейг сказал, что Аргентине дали предельно ясно понять, что в случае эскалации конфликта США встанет на сторону Британии. Но хотели ли мы закончить переговоры прямо в тот день? Он мог заявить, что приостанавливает свои попытки, дав понять, что делает это из-за непреклонности аргентинской стороны. Но если бы он так сделал, другие, менее полезные люди могли бы вмешаться.
Позднее в тот день события приняли причудливый оборот. Эл Хейг сообщил Френису Пиму о содержании дальнейшей дискуссии, которая состоялась у него с синьором Коста Мендесом. Очевидно, аргентинская сторона теперь отозвала свои пять требований и значительно отошла от своих предыдущих позиций. Мистер Хейг считал, что возможно достичь соглашения по той линии, которую мы обсуждали, если мы согласимся поднять вопрос о деколонизации, в соответствии с пожеланиями островитян, с одним-двумя небольшими дополнительными изменениями, чтобы сделать предложения более приемлемыми. Вскоре должно было выясниться, что этот разговор о деколонизации содержал в себе отдельную опасность, хотя мы и согласились взглянуть на его текст. Он также просил нас не быть чересчур резкими в вопросе суверенитета. Он решил вернуться в Вашингтон, чтобы продумать свой следующий шаг.
Из этого всего нам стало понятно, что мистер Хейг очень стремился поддерживать продолжение переговоров. Но было ли принципиальное изменение позиции со стороны Аргентины?
На среду 14 апреля было назначено следующее заседание палаты общин по фолклендскому вопросу. Для меня это была возможность обозначить наши цели в переговорах и продемонстрировать окружающему миру единогласную поддержку палаты общин.
Во время дебатов позвонил Эл Хейг. Аргентинцы жаловались, что США не соблюдает непредвзятую позицию между Аргентиной и Британией, в частности, предоставляя военную помощь Британии. Он хотел сделать заявление, которое позволит ему вернуться в Буэнос-Айрес для продолжения переговоров, которое заканчивалось следующими предложениями:
С самого начала кризиса США не отвечали согласием на требования, выходящие за рамки традиционных форм взаимодействия. Так будет продолжаться, пока предпринимаются попытки к установлению мира. Использование Британией американских объектов на острове Восхождения было, в соответствии с этим, приостановлено.
Пока дебаты продолжали, я обсудила эти слова с Френсисом Пимом, и, полчаса спустя, позвонил Эл Хейг.
Я была очень недовольна тем, что он хотел сказать, и сообщила ему об этом. Разумеется, большая часть этого делается, чтобы помочь нам. Это происходило в рамках «традиционных форм взаимодействия», применимых для союзников, таких как Британия и США. Но связывать это с использованием острова Восхождения было неверно и вводило в заблуждение. Более того, такое заявление оказало бы крайне неблагоприятную реакцию на мнение Соединенного Королевства.
Далее я обозначила, что остров Восхождения был нашим островом, в действительности – островом Ее Величества. Американцы использовали его в качестве базы, как было хорошо известно госсекретарю, это делалось в соответствии с соглашением, в котором четко значилось, что суверенитет острова остается за нами. Рада заявить, что мистер Хейг убрал все упоминания острова из своего заявления.
На следующий день Эл Хейг улетел в Буэнос-Айрес для дальнейших переговоров. В Лондоне же военный кабинет тем утром собрался не в номере 10, а в Министерстве обороны. Нам предстояло принять важные решения. Нам нужно было больше сухопутных войск для отправки их на усиление ударной группировки. Нам пришлось рассмотреть новый текст, рассмотреть который мы договорились накануне. (Из него в итоге ничего не вышло). Также нам нужно было подготовить послание для США, в котором будет подчеркнута необходимость для них помощь подкрепить соглашение в течение этого периода времени и, по его окончании, предотвратить попытку повторного вторжения аргентинцев. Боюсь, далеко мы так и не продвинулись: американцы не торопились принимать роль гаранта.
