Господин Буш отчитался перед президентом Рейганом, проинформировав его о моем видении ситуации, а в среду, 16 февраля, я получила послание от президента США. На данном этапе он не был склонен брать на себя какие-либо обязательства в отношении новой инициативы, но сказал, что охотно рассмотрит любые резонные альтернативные идеи для достижения того же результата, который давал «нулевой вариант». Это не казалось мне достаточным. Двумя днями позже я ответила, связавшись по горячей линии. Я подчеркнула, что визит вице-президента Буша в Европу был успешным, но указала на то, что одним из его следствий должно было стать возникновение чаяний. Я надеялась, что речь, которую президент Рейган должен будет произнести вскоре и в которой будут затронуты эти вопросы, сможет выйти за рамки переформулирования позиции США и укажет, в каком направлении она могла бы развиваться. Но оказалось, в заявлении президента США не было ничего нового. Поэтому в личных беседах я продолжала подталкивать к тому, чтобы сделать следующий шаг, при этом сохраняя на публике полную поддержку американской позиции. Затем в понедельник, 14 марта, президент Рейган направил мне еще одно послание. В нем говорилось, что он дал распоряжение о том, чтобы провести срочное рассмотрение позиции США в отношении переговоров по РСМД, на основе которого будут созданы инструкции для группы переговоров по вооружениям США. Вместе с тем, он попросил, чтобы со стороны европейцев не поступало требований гибкости США и, в частности, попросил меня выразить уверенность в тесной согласованности политики наших стран. Я ответила ему в теплом тоне, поприветствовав его решение. В среду, 23 марта, президент сообщил мне о результатах своего рассмотрения. Придерживаясь «нулевого варианта» как конечной цели, главный представитель США на переговорах Пол Нитце перед окончанием нынешнего раунда переговоров сообщит советскому руководству в Женеве о том, что США действительно готовы обсудить временное соглашение. Американцы могли остановить развертывание какого-то (пока еще неопределенного) количества боеголовок на тех условиях, что СССР сократит число боеголовок на ракетах ЯССД дальнего радиуса действия на подвижной установке до уровня, равного в глобальном масштабе уровню США. Я вновь поприветствовала его решение, однако высказала аргумент, что он должен подумать и указать реальные цифры. На самом же деле, предложение президента, о котором было объявлено 30 марта, не содержало этих данных. Но все же, его умеренная гибкость сказалась благотворно на общественном мнении и попутно помогла нам провести кампанию перед всеобщими парламентскими выборами в Великобритании, которые были не за горами.
Во время этой предвыборной кампании вопросы обороны имели огромное внутриполитическое значение. При этом у меня не было ни малейшего сомнения в том, что их результат в конечном счете будет зависеть от экономики. Наш экономический курс уже был изложен в бюджете 1981 года. Теперь нам нужно было довести эту стратегию до конца. То, что к этому моменту нам удалось оплатить расходы в связи с фолклендской операцией из резерва непредвиденных расходов, не подняв ни на пенни налоги и наблюдая лишь за незначительными колебаниями на финансовых рынках, – все это было ярким свидетельством разумного расходования государственных средств. Экономика уже начинала восстанавливаться, и это бы произошло еще быстрее, если бы не застойная ситуация в мире. Конечно, ложкой дегтя в бочке меда была безработица, уровень которой все еще значительно превышал три миллиона человек. В кампании было бы крайне важно объяснить, почему так сложилась ситуация и какие меры в отношении нее мы предпринимаем. Наша способность успешно разрешить этот вопрос стала бы тестом не только на наше красноречие и эффективность, но и на зрелость и понимание со стороны британских избирателей.
В отличие от некоторых коллег, я ни на миг не переставала верить в то, что, при прочих равных условиях, уровень безработицы был связан с чрезмерной властью профсоюзов. Союзы вытеснили с рабочего рынка многих своих членов, требуя непомерно высоких зарплат за неэффективное производство, которое делает британские товары неконкурентоспособными. Поэтому и Норману Теббиту, моему новому министру по вопросам занятости, и мне не терпелось провести в жизнь дальнейшие реформы в законодательстве, касающемся тред-юнионов – реформы, которые, как мы знали, будут необходимыми и популярными, причем даже среди профсоюзных деятелей. К концу октября 1981 года Норман сумел добиться согласия кабинета в отношении того, что позднее станет законом о занятости 1982 года. К тому моменту большинство важных предложений Нормана было связано с иммунитетом, в настоящее время распространявшимся и на профсоюзные фонды. В силу положений в разделе 14 закона о лейбористских тред-юнионах и трудовых отношениях 1974 года, профсоюзы получили практически безграничный иммунитет против исков об убытке, даже в случае если коллективный протест не был предпринят с намерением или возник как продолжение трудового конфликта. Можно было не отвечать по иску за незаконные действия или незаконные действия, совершенные по их поручению их официальными представителями. Такой объем иммунитета был довольно неоправданным. Раз профсоюзы могли укрыться этим щитом, у них не было стимула контролировать то, чтобы коллективный протест был ограничен до легитимных трудовых конфликтов и чтобы при этом соблюдалось законодательство и в других отношениях. Соответственно, Норман предложил ограничить такой иммунитет до того уровня, на котором защищены физические лица в соответствии с законодательством 1980 года. Обе формы иммунитета должны быть ограничены еще больше согласно нашим предложениям, по которым отменялся иммунитет против конфликтов главным образом, но не только, по поводу оплаты и условий труда, а также против конфликтов между профсоюзами. В самом начале предложения Нормана вызывали в кабинете некое сопротивление, но большинство из нас восторгались его смелостью. Он смог учесть некоторые из доводов, приведенных в обсуждении, но пакет, утвержденный кабинетом в ноябре, в общем и целом соответствовал тому, чего он добивался. О наших намерениях Норман объявил палате общин во второй половине того же месяца. В следующем феврале законопроект был представлен на рассмотрение, а 1 декабря 1982 года основные положения закона наконец вступили в силу. Он стал довольно популярным, однако вскоре эти предложения подверглись критике на том основании, что они не были еще более глубокими. СДП пытались переиграть нас, настаивая на более широком применении мандатного тайного голосования. Многие наши сторонники ждали мер, направленных на предотвращение злоупотреблений «политическим взносом» – значительной суммой, удерживаемой с членов профсоюзов в основном в пользу лейбористской партии. Ощущалось постоянное давление, было ясно, что нужно что-то предпринять для предотвращения забастовки среди сотрудников основных служб. Но было бы нецелесообразно решать все эти проблемы разом, приняв один законопроект: каждая из них затрагивала комплекс сложных вопросов, и мы не могли позволить себе допускать ошибки в такой важной сфере. Впрочем, я была довольна тем, что изменилась атмосфера и что об опасности чрезмерной власти профсоюзов теперь было известно гораздо шире. Мы лидировали и в этой битве. В сентябре Норман выступил с документом, содержащим его идеи относительно нового законодательства в области трудовых отношений. Этот документ должен был быть формально подан в комитет «Е» – экономический комитет кабинета министров, и был изложен с учетом того, чтобы включить его в избирательный манифест. Норман уже объявил о том, что мы должны проконсультироваться с заинтересованными сторонами по законодательству, которое будет требовать, чтобы профсоюзы применяли тайное голосование на выборах своих лидеров. В обеих палатах предложение проводить мандатное тайное голосование перед началом коллективного протеста получило хорошую поддержку. Однако мы разделились в этом вопросе. Министры теперь обсуждали вопросы, которые являлись приоритетными для готовящейся к выпуску консультативной «Зеленой книги». Мы договорились сконцентрировать внимание на голосовании на выборах лидеров профсоюзов, мандатном голосовании за проведение забастовки и политическом взносе. Норман имел некоторые сомнения в отношении применения обязательного голосования перед проведением забастовки. До этого мы пришли к выводу, что оно должно быть добровольным. Более того, возникали сомнения относительно того, сможет ли в действительности применение голосования снизить частоту и продолжительность забастовок. Однако я прекрасно осознавала, какие огромные преимущества давала связь профсоюзной реформы с несокрушимым принципом демократии, и мне очень хотелось, чтобы предложения по голосованию перед проведением забастовки были отражены в «Зеленой книге» в лучшем свете. В январе 1983 года «Зеленая книга» вышла в свет, озаглавленная как «Демократия в тред-юнионах». В апреле министры обсудили, в каком направлении нам теперь следует двигаться. Теперь нам было легко принимать решения в поддержку предложений, связанных с профсоюзными выборами и голосованием перед проведением забастовки. А вот две другие проблемы оказались гораздо сложнее: предотвращение забастовок основных служб и политический взнос. Забастовки предприятий государственного сектора и последующее нарушение жизни населения были характерной чертой послевоенной Британии, однако практические трудности при решении этой проблемы были колоссальными. Какое определение подходит «основным службам»? Во сколько (в виде дополнительных выплат) обойдется налогоплательщику положение, которое позволит добиться договоренностей об отказе от забастовок? Какой вид штрафа должен применяться за отказ соблюдать договоренность об отказе от забастовки? Второй трудной темой был политический взнос. Его должны были уплачивать члены профсоюзов в политические фонды, поддерживаемые их союзами, и их назначение, по сути, было в том, чтобы поддерживать управленческий аппарат лейбористской партии. Платеж осуществлялся по принципу «внешней контрактации» – то есть члены профсоюзов делали свой добровольный взнос автоматически, если не было оговорено иное. На первый взгляд, было бы более честным построить систему на принципе «внутренней контрактации» и некоторые выступали в пользу такого изменения. Но «внутренняя контрактация» могла внести неразбериху в финансы лейбористской партии. Стоило нам только ввести подобную меру, и несомненно началось бы давление, чтобы изменить ту систему, по которой компании делали добровольные взносы в адрес политических партий, из чего, разумеется, консервативная партия извлекла большую пользу. Я всегда была убеждена в том, что между этими ситуациями нельзя проводить параллели: в конце концов, членам профсоюзов из закрытого цеха было очень трудно избежать уплаты политического взноса. Напротив, держатели акций, не давшие согласия на то, чтобы компания выплачивала взносы в пользу какой-то политической партии, могли либо возложить ответственность за решение на совет, либо просто продать свои акции. Однако финансирование политических партий оставалось очень деликатной темой. Если бы накануне всеобщих парламентских выборов мы выдвинули радикальные предложения, нас бы обвинили как в попытке финансово уничтожить лейбористскую партию, так и в необъективности в вопросе корпоративных взносов. Во вторник, 10 мая, я провела совещание министров, на котором мы приняли решения, касающиеся обещаний в предвыборном манифесте. Что касается основных служб, введение голосования до проведения забастовки несомненно могло бы помочь снизить риск забастовок в этих сферах. Однако нам нужно было еще посоветоваться относительно необходимости в том, чтобы трудовые отношения в основных службах регулировались договоренностями по соответствующим процедурам, в случае нарушения которых коллективная забастовка может лишиться иммунитета. Что касается вопроса о политическом взносе, в ходе консультации по «Зеленой книге» мы узнали о широкой обеспокоенности в отношении того, как работает эта система, и мы предложили проконсультироваться с БКТ, чтобы выяснить, какие меры они готовы предпринять, реализацию которых в случае неуспеха мы могли бы взять на себя. Это был тот круг проблем, к которым мы вернулись после выборов. Но мы достигли значительного прогресса в том, чтобы ограничить чрезмерную власть профсоюзов – гораздо большего, чем могли ожидать малодушные. И оказавшись на деле вовсе не политической однодневкой, наш план стал одним из наиболее привлекательных для избирателей.
