Возвращение Гаррета Фитцджеральда на пост премьер-министра в декабре 1982 года предоставило нам возможность улучшить климат англо-ирландских отношений с перспективой подтолкнуть юг к действиям в области безопасности. У меня была встреча с доктором Фитцджеральдом на Европейском Совете в Штуттгарте в июне 1983 года. Он поделился своей озабоченностью, которую я разделяла, по поводу ослабления поддержки СДЛП партией «Шинн Фейн». Какими бы скучными ни были политики СДЛП – по крайней мере после ухода мужественного Джерри Фитта, – они были основными представителями меньшинства и альтернативой ИРА. Их надо было уговаривать. Но доктор Фитцджеральд не имел предложений о том, как заставить СДЛП принять участие в Ассамблее Северной Ирландии, которая без них просто не имела смысла. Он настоял на моем согласии провести переговоры должностных лиц о будущем сотрудничестве.
Я считала, что говорить было не о чем, но приняла предложение. Роберт Армстронг, глава государственной службы и секретарь кабинета, и его коллега в республике Дермот Нэлли стали основными каналами связи. В течение лета и осени 1983 года к нам неоднократно неофициально обращались ирландцы, но эти обращения были несогласованными и неясными по содержанию.
Я позволила переговорам между двумя сторонами продолжаться. Я также не могла не думать о политической опасности дать повод думать, что я решила отрицательно реагировать на новые предложения. Это в свою очередь означало, что я должна была в какой-то степени серьезно относиться к республиканскому так называемому «Новому ирландскому форуму». Он был вначале создан в основном как способ помочь СДЛП на общих выборах 1983 года, но Гаррет Фитцджеральд теперь использовал его, чтобы опробовать свои идеи о будущем Северной Ирландии. Так как юнионистские партии в форуме участия не принимали, исходом должен был быть уклон в сторону объединенной Ирландии. Со своей стороны я волновалась, что это сборище националистов, представителей севера и юга, смогут своими действиями по ослаблению Союза вызвать уважение в мире, и это меня настораживало.
Ирландцы действительно нуждались в помощи по решению вопроса безопасности, и это опять стало очевидно после страшного убийства Ирландской национальной освободительной армией (ИНОА) верующих в молельном доме Пятидесятников в Даркли, графство Арма, в воскресенье 20 ноября. Вопреки красивым словам премьер-министра Ирландии о том, что необходимо победить терроризм, ирландский министр юстиции отказался от встречи с Джимом Прайором для обсуждения сотрудничества в области безопасности. Комиссар Ирландской Гарды таким же образом отказался встретиться с главным полицейским Королевской полиции Ольстера.
Затем ИРА нанесла удар на материке. В субботу 17 декабря я была на рождественском концерте в «Ройял-Фестивал-Холл». Находясь там, я получила сообщение, что возле «Харродс» произошел взрыв автомобиля. Уйдя с концерта при первой возможности, я отправилась на место взрыва. К тому времени как я приехала туда, трупов и раненых там почти не было, но я никогда не забуду увиденное мной обугленное тело девочки-подростка, лежащее прямо там, где ее прибило к окну магазина взрывной волной. Даже по стандартам ИРА это было особенно бездушное нападение. Пять человек, в том числе двое полицейских, погибли. Тот факт, что среди погибших был американец, должно было показать сочувствующим ИРА жителям США истинную природу ирландского терроризма.
Бомба у «Харродс» предназначалась для того, чтобы припугнуть не только правительство, но и британский народ в целом. ИРА выбрала самый престижный магазин в стране и такое время дня, когда улицы Лондона были заполнены людьми, радостно идущими за покупками в преддверии Рождества. Шестое чувство подсказывало, что в качестве реакции на этот акт произвола все должны вести себя как ни в чем не бывало. Денис, например, был среди тех, кто в ближайший понедельник пошел за покупками в «Харродс».
К концу года перспектива какого-то диалога казалась допустимой, но вопрос о безопасности становился для меня серьезным испытанием.
В январе и феврале 1984 года я проводила собрания по обсуждению альтернатив. Ирландцы были настроены искать возможности создания объединенной полиции и даже смешанных судов (где ирландские и британские судьи заседали бы вместе). Идея, которую поддерживал доктор Фитцджеральд о том, что Гарда будет охранять районы националистов, например западный Белфаст, казалась совершенно непрактичной: это не только приведет в бешенство юнионистов, но может дойти и до того, что ИРА при виде офицеров Гарды будет в них стрелять. А что касается объединенных англо-ирландских судов, то принятые ими по делам террористов решения были бы в большинстве губительными.
Летом произошло важное событие: ирландцы впервые открыто выступили с идеей поправок к статьям 2 и 3 конституции, направленных на то, чтобы определить единство Ирландии как будущую цель, а не правовое притязание. Для меня это было притягательно тем, что могло успокоить юнионистов. Но было ясно, что ирландцы будут многого от нас ожидать взамен, и, помимо этого, я сомневалась в их способности провести референдум. Так что чистый эффект от их предложения был таковым, что у меня прибавилось пессимизма и подозрительности. Вдобавок они опережали события. Ирландцы все еще жаждали объединенных полномочий (в действительности это и стояло за тем, как впоследстии мы и они противоположно трактовали статьи англо-ирландского соглашения).
Джим Прайор в сентябре 1984 года ушел с поста государственного секретаря Северной Ирландии и стал председателем компании «Дженерал Электрик». В качестве замены ему я пригласила Дугласа Хëрда, бывшего старейшину министерства иностранных дел и талантливого политического романиста, который был секретарем Тэда Хита на Даунинг-стрит, 10. Вскоре после этого я еще расширила круг тех, кто участвовал в переговорах с нашей стороны и включила туда старших сотрудников из министерства по делам Северной Ирландии. Собрание министров и чиновников состоялось в начале октября, что выявило, насколько сильны будут возражения юнионистов, и в особенности тот факт, что поправки к статьям 2 и 3 могли иметь для них важное значение. И действительно, мне сообщили, что «стремление к единству» было на йоту менее оскорбительно для юнионистов, чем прямое притязание на право.
Как раз в это время произошел взрыв бомбы ИРА в «Гранд Отеле» в Брайтоне. Я не собиралась дать повод считать, что я села за стол переговоров из-за бомбы. Этот инцидент только подогрел мою уверенность, что нужно действовать медленно, и я также боялась, что это было только началом целой цепи инцидентов, которые отравят атмосферу переговоров до такой степени, что достижение соглашения будет уже невозможно.
Мы заняли более жесткую позицию на переговорах.
В среду 14 ноября 1984 года я созвала совещание министров и чиновников для пересмотра нашей позиции. На следующей неделе на плановом англо-ирландском саммите у меня была запланирована встреча с Гарретом Фитцджеральдом, и я была встревожена очевидным отсутствием реалистичного подхода в ирландских предложениях. Я для себя решила, что хотя и буду присутствовать на саммите с желанием продвигаться вперед в вопросе сотрудничества, я в недвусмысленных выражениях выведу его из заблуждения по поводу возможности совместных полномочий.
