Не забывали мы, конечно, и о «предложении». В целом наш подход к анализу был направлен на преодоление препятствий для снабжения. И помимо этого наш анализ рассматривал значительное увеличение числа позиций консультантов, что окажет влияние и на частный сектор, и на НСЗ. У нас были дальнейшие планы взяться за ограничительную практику и другие проявления неэффективности в медицинской профессии, направляя систему премий за заслуги более в сторону заслуг и менее в сторону пенсионных надбавок, и мы планировали повсеместное введение «медицинской ревизии».
Найджел безжалостно боролся даже против ограничения налоговых льгот, но с помощью Джона Мура я все же провела их в первой половине июля. В других областях мне повезло меньше. Министерство здравоохранения и социальной защиты находилось под огнем сильной критики со стороны Казначейства и искало у Казначейства поддержки для своих предложений перед тем, как представить их на рассмотрение. Это фактически давало Казначейству право на запрет. Соответственно министерство здравоохранения и социальной защиты выступило с согласия Казначейства со значительно более эволюционным подходом. Хотя деньги, следующие за пациентом, и самоуправляющиеся больницы оставались среди целей политики, они теперь относились к неопределенному будущему, в то время как на ближайшую перспективу центральное место заняло «срезание верхушек».
Я в принципе не возражала против эволюционного подхода к введению самоуправляющихся больниц. Но у меня вызывало подозрение возникающее различие между дальними и близкими переменами, я волновалась о том, что анализ продвигается медленно, и считала, что мы запутались.
В конце июля 1988 года я приняла трудное решение заменить Джона Мура в группе, работающей над анализом. Я воспользовалась возможностью и разделила громоздкое министерство здравоохранения и социальной защиты на отдельные департаменты – здравоохранения и социальной защиты, оставив Джона во главе последнего и назначив Кена Кларка министром здравоохранения. Как он продемонстрировал в течение короткого периода, когда он бы моим государственным министром образования (когда он публично сбросил со счетов мою пропаганду купонов на образование), Кен Кларк твердо верил в нормы государственного права. Но какими бы ни были философские различия между нами, приход Кена в министерство здравоохранения, несомненно, помогал нашим обсуждениям. Он был необычайно действенным министром здравоохранения – твердым в обращении с крупными предпринимателями и профсоюзами, прямым и убедительным в изложении политики правительства.
Кен Кларк теперь возрождал идею, за которую в свое время боролся мой политический блок: семейные врачи должны располагать бюджетом. По версии Кена, семейные врачи будут иметь бюджет для покупки у больниц «избирательных неотложных услуг» – операций при не угрожающих жизни болезнях, таких как замена тазобедренного сустава или удаление катаракты. Это были услуги, при которых у пациента (по крайней мере, в теории) был некоторый выбор в плане времени, местоположения и консультанта, а семейный врач мог посоветовать, к кому обратиться в государственном и частном секторах. Такой подход имел ряд преимуществ. Он приближал выбор услуг к пациентам и делал семейных врачей более восприимчивыми к их желаниям. Сохранялась традиционная свобода семейных врачей решать, в какие больницы и к каким консультантам направлять больных. Это также давало лучшие перспективы больницам, которые решили выйти из-под контроля районных органов здравоохранения и стать само-управляющимися: в противном случае, если районные органы здравоохранения оказались бы единственными покупателями, они бы действовали против отказавшихся от них больниц.
К осени 1988 года мне было ясно, что создание и развитие самоуправляющихся больниц и бюджетов для семейных врачей, разделение на покупателей и поставщиков с районными органами здравоохранения в роли покупателей и деньги, следующие за пациентами – все это было основанием для будущего преобразования НСЗ. Это были пути для предоставления лучшего и более эффективного лечения.
Большое количество работы к тому времени было проделано в отношении самоуправляющихся больниц. Я хотела, чтобы процедура, по которой больницы могли сменить статус и стать независимыми – я предпочитала называть их «концернами» – была как можно проще. Они также должны владеть имуществом, хотя я была согласна с Казначейством, что необходим общий лимит на займы. Было также важно как можно скорее начать приводить эту систему в жизнь, чтобы ко времени следующих выборов у нас было значительное число больниц-концернов. В конце января 1989 года – после двадцать четвертого собрания министров, проведенного мной на эту тему, – Белая книга наконец была опубликована.
Предложения, содержащиеся в этом документе, фактически моделировали внутри НСЗ все возможные преимущества частного сектора и рыночного выбора, но без приватизации, без широкомасштабных дополнительных платежей и, не идя вразрез с основными принципами, которые я установила перед Рождеством 1987 года, как необходимые для достижения удовлетворительного результата. Но Медицинская ассоциация Великобритании, профсоюз работников здравоохранения и оппозиция выразили протест, прямо основанный на преднамеренном и корыстном искажении того, что мы делали. Перед лицом этого протеста Кен Кларк был для нас самым лучшим адвокатом. Сам, не будучи Правым, он бы с меньшей вероятностью говорил на языке свободного рынка, что могло бы встревожить народ и сыграть на руку профсоюзам. Но у него была энергия и энтузиазм, чтобы вечер за вечером доказывать, объяснять и защищать наши действия по телевидению.
Разными путями реформы, содержащиеся в Белой книге, приведут к основополагающим переменам в культуре НСЗ, переменам в пользу пациентов, налогоплательщиков и тех, кто работает в обслуживании. Ко времени моего ухода из правительства результаты уже начинали появляться.
Глава 33
Не столько программа, сколько образ жизни
Семейная политика, наука и окружающая среда
Рост благополучия 1986–1989 годов, имевший прочные (хотя и не во всем) основания, вызвал парадоксальный эффект: левые обратили свое внимание на неэкономические вопросы.
Не было ли достигнуто это капиталистическое благополучие слишком высокой ценой?
Не стали ли его следствиями грубый, агрессивный материализм, осложнение дорожного движения и загрязнение окружающей среды?
Не приведет ли сам процесс интегрирования в «Британию Тэтчер» к маргинализации слабых, росту числа бездомных и распаду сообществ?
Я считала все это заблуждениями и лицемерием. Социализм не справился со своей задачей. И именно беднейшие, слабейшие члены общества сильнее всего пострадали от этого провала. Более того, социализм, вопреки возвышенной риторике, в которую были обернуты его аргументы, в прямом смысле деморализовал сообщества и семьи, предлагая зависимость взамен независимости и подвергая при этом традиционные ценности едва сдерживаемым насмешкам. Это была циничная уловка, помогавшая левым вести себя, как тори старой школы, борющиеся за сохранение достоинства перед лицом общественного распада.
Но игнорировать эти аргументы тоже было недопустимо. Некоторые из консерваторов предпринимали попытки потакать социальным аргументам левых на основании того, что мы сами на практике были почти социалистами. Были люди, которые считали, что в ответ на любую критику государство должно больше тратить и больше вмешиваться. Я не могла этого принять. Были особые случаи, в которых государство должно было вмешиваться – к примеру, чтобы защитить детей, подвергающихся реальной угрозе со стороны плохих родителей. Государство должно оберегать закон и гарантировать наказание преступников – этот вопрос не давал мне покоя, поскольку на улицах становилось больше и больше насилия. Но ключевой причиной наших нынешних социальных проблем – не считая вечного влияния и неисчерпаемых возможностей традиционного человеческого зла – был тот факт, что государство берет на себя слишком много. Консервативной партии в своей политике предстояло это признать. Если люди теряют охоту действовать, а сообщества дезориентируются из-за того, что государство само принимает решения, которые нужно принимать людям, семьям и сообществам, то проблемы у общества будут только прибавляться, а не исчезать.
