Существовало две проблемы. Во-первых, слишком большая доля государственного финансирования науки вкладывалась в оборонный бюджет. Во-вторых, слишком много внимания уделялось разработке продуктов для рынка, нежели чистой науке. Правительство финансировало исследования, которые можно было и следовало оставить в компетенции промышленности, и как результат существовала тенденция к снижению научных устремлений в университетах и научно-исследовательских институтах. Я считала, что это неправильно. Как человек с научным прошлым, я понимала, что самые высокие экономические достижения были результатом развития фундаментального знания, нежели поиска конкретного применения. К примеру, транзисторы были открыты не индустрией развлечений в поисках нового способа продавать популярную музыку, а людьми, исследующими механику волн и физику твердых тел.
Летом 1987 года я обозначила новый подход к государственному финансированию науки и учредила новый подкомитет Экономической комиссии кабинета, который я теперь возглавляла. Моим идеалом был поиск самых талантливых и ярких ученых, чтобы поддерживать их вместо того, чтобы пытаться оказывать поддержку отдельным секторам.
На каждом из этапов научные открытия и знания устанавливали новые требования и ограничения для нашего подхода к решению проблем окружающей среды. К примеру, именно исследование Британией Антарктики обнаружило гигантскую дыру в озоновом слое, который защищает жизнь на Земле от ультрафиолетовой радиации. Схожим образом именно научные исследования доказали, что озоновый слой уменьшается из-за хлорофторуглеродов (CFC). Благодаря этим сведениям правительства стран пошли на сокращение, а затем и на отказ от CFC – к примеру, в морозильных камерах, аэрозолях и кондиционерах.
«Глобальное потепление» было еще одной атмосферной угрозой, которая требовала применения твердых научных принципов. Связь промышленного выброса углекислого газа в атмосферу – самого важного, но не единственного парникового газа – и климатических изменений была не настолько очевидна, как связь между CFC и сокращением озонового слоя. Ядерная энергетика не производила углекислый газ – как не производила и газов, приводивших к кислотным дождям. Она была гораздо более экологически чистым источником энергии, чем угольные электростанции. Однако это не помогало ей завоевать симпатии лобби защитников окружающей среды: вместо этого они воспользовались проблемой глобального потепления как поводом для нападок на капитализм и промышленность. Я стремилась воспользоваться авторитетом, приобретенным в споре об окружающей среде, особенно в результате моей речи в Королевском обществе в сентябре 1988 года, чтобы добиться разумного чувства пропорции.
Эта речь стала плодом долгих размышлений и огромной проделанной работы и вышла на новый политический уровень. Но невероятной иллюстрацией отсутствия в СМИ интереса к теме, вопреки моим ожиданиям, стал тот факт, что телевизионные компании даже не позаботились о том, чтобы отправить съемочные группы снимать репортажи об этом событии. На самом деле я рассчитывала на осветительные прожектора съемочных групп, которые помогли бы мне прочитать свою речь во мраке Фишмонгерс-Холл, где мне предстояло выступать; в конце концов, сидящим за столом пришлось подать мне канделябр, чтобы я смогла прочитать текст с листа. Сама речь вызвала множество споров и дискуссий, особенно один фрагмент:
«На протяжении поколений мы считали, что устремления человечества сохранят равновесие природных систем и атмосферы. Но существует вероятность, что из-за колоссальных изменений (населения, сельского хозяйства, использования ископаемого топлива), сконцентрированных в таком коротком временном периоде, мы невольно начали глобальный эксперимент с экосистемой нашей планеты.… Для исследования экосистемы Земли и ее атмосферы у нас нет подходящей закрытой лаборатории, в которой можно было бы провести контролируемый эксперимент. Нам приходится полагаться на наблюдения за естественными средами. Мы должны выявить отдельные области исследования, которые помогут нам понять причины и следствия. Нам нужно подробно рассмотреть возможные последствия изменений в четких временных рамках. И обдумать более широкое применение мер в области производства электроэнергии, топливной эффективности, восстановления лесов… Мы должны убедиться в том, что все, что мы делаем, имеет под собой прочную научную основу, способную выявить причины и следствия.
Соотношение научных исследований и политики в области окружающей среды легло в основу того, что отличало мой подход от подхода социалистов. Для меня экономический прогресс, научные достижения и публичные дебаты, которые сами собой происходят в свободном обществе, содержали средства для преодоления угрозы индивидуальному и коллективному благополучию. Для социалистов любое новое открытие обнажало проблему, единственным решением которой было подавление человеческой деятельности государством, а запланированный уровень государственного производства становился на первое место. Искалеченный ландшафт, умирающие леса, отравленные реки и больные дети из бывших коммунистических государств являются трагическим свидетельством того, какая система лучше сработала как для людей, так и для окружающей среды».
Глава 34
Маленькая локальная трудность
Замена системы ставок коммунальным взносом
Введение коммунального взноса взамен внутренних ставок оказалось одним из самых спорных изменений, обещанных в нашем манифесте перед парламентскими выборами 1987 года. В то время как прочие элементы реформ – в области образования, жилья и закона о профсоюзах – прижились, коммунальный взнос был отменен правительством, которое в основном состояло из тех, кто подготовил этот закон и привел его в исполнение.
Взнос стал своеобразной точкой сбора для тех, кто противостоял мне как внутри Консервативной партии, так и гораздо левее. Если бы я не имела дело с проблемами на других фронтах – а, главное, если бы кабинет и партия сохранили сдержанность, – я бы справилась с трудностями. Действительно, коммунальный взнос начал работать в тот самый момент, когда от него отказались. Если бы хватило времени, он бы выглядел одной из самых дальновидных и полезных реформ, когда– либо проведенных в области работы местного управления. Отказ от него будет означать, что все больше власти перейдет в руки центрального правительства, что давление на государственные расходы и налогообложение сверху усилится соответствующим образом и что еще меньше способных людей станут членами местных администраций.
Нам нелегко было ступить на путь радикальной реформы финансирования местного самоуправления. Если бы была возможность продолжать действовать так же, как и прежде, я была бы вполне готова так и поступить. Но почти все были согласны, что ее не было. Лучше всего об этом знал Майкл Хезелтайн – самый явный противник коммунального взноса в Консервативной партии. Майкл, секретарь по вопросам окружающей среды в начала 1980-х, пытался заставить старую систему работать, воспользовавшись новым набором мер для решения проблемы, заключавшейся в том, что у нас недоставало рычагов управления локальными государственными затратами, хотя они и составляли значительную часть общих бюджетных расходов. Он предложил систему грантов и связанную с ними «оценку затрат» (GREA), «цели» и «препятствия», ограничение капиталовложений местной администрации, комиссию по аудиту, а также инициирование значительного сжатия центрального правительственного гранта – все это было нацелено на сокращение локальных расходов и на то, чтобы заставить налогоплательщиков подумать дважды, прежде чем избирать растратчиков в местные советы.
