Система местной администрации, которую я передала по наследству своему преемнику, осталась непопулярной. В конце марта 1991 года Майкл Хезелтайн, вновь секретарь по вопросам окружающей среды, объявил о том, что правительство приняло решение отказаться от коммунального взноса и вернуться к налогу на недвижимость, укрепленному резким ростом VAT с 15 до 17,5 процента.
Немногие эпизоды того периода, который я провела в правительстве, породили больше мифов, чем коммунальный взнос. Обычно его представляют как доктринерскую схему, навязанную податливым министрам авторитарным премьер-министром и в итоге отвергнутую общественным мнением как неприменимую. Эта картина – переплетение глупостей. Как щедро отметил Найджел Лоусон, мало законопроектов когда-либо так тщательно и скрупулезно рассматривались министрами и чиновниками в соответствующем кабинете, как это было с коммунальным взносом. Я сделала вывод, что какая бы реформа не была выбрана, она должна была быть подкреплена драконовскими ограничениями расходов местной администрации, чтобы не позволить местным органам управления – как консервативным, так и лейбористским – использовать переходный период для увеличения расходов, а потом свалить это на правительство.
Остается тот факт, что дефекты финансовой системы местных органов управления в значительной мере исправлялись взносом, и его плюсы только становились очевидными, когда от него отказались. Фундаментальные проблемы местного самоуправления – плохо предоставляемые услуги, непрозрачные взаимоотношения с центральной администрацией, отсутствие эффективной местной подотчетности – не только сохраняются, они усугубляются.
Глава 35
Сокращать и удовлетворять
Сокращения налогов, налоговая реформа и приватизация
1980-е годы застали перерождение британской предпринимательской экономики. Это по большей части было десятилетие великого процветания, когда наша экономическая эффективность поразила окружающий мир. Начиная с 1987 года имели место классические признаки «перегрева» и начального смятения в вопросе, том, что показывают валютные индикаторы. Преследование Найджелом Лоусоном дойчмарки означало, что мы не предприняли достаточных мер для укрепления монетарной политики. Не следует утверждать, что вспышка благополучия в эти годы была просто результатом искусственного бума потребления. Она имела гораздо более прочную базу. Нынешний дефицит счетов, который стал реальной проблемой, не должен затмить тот факт, что правительство вкладывалось в будущее на протяжении этих лет: в 80-е годы бизнес-инвестиции увеличивались быстрее, чем в любой другой индустриальной стране, за исключением Японии. Доходность росла одновременно с производительностью. Новые фирмы росли и расширялись. Возникли новые рабочие места – 3 320 000 из них были созданы в период между мартом 1983 и мартом 1990 года.
Поэтому понимать, что было правильно в эти годы, было так же важно, как понимать, что пошло не так. Проблема возникла в области «спроса», поскольку денежная масса и кредит росли слишком быстро, провоцируя рост стоимости активов, особенно товаров, не предназначенных для международной торговли, таких, как дома. Эту спираль невозможно было поддерживать. В противоположность этому «аспект предложения» реформ был крайне успешным. Это были изменения, которые сформировали высокую эффективность и гибкость, позволив британским предпринимателям соответствовать требованиям иностранных и внутренних рынков. Без них экономика не смогла бы обеспечить такого увеличения доходов, стандартов жизни и занятости: в целом страна была бы беднее.
Реформа профсоюзов была жизненно необходима. Наиболее важные изменения были внесены в период между 1982 и 1984 годами, но процесс продолжался, когда я покидала свой пост. Акт о занятости 1988 года, основанный на обещаниях в нашем манифесте, укреплял права отдельных членов профсоюзов в их противостоянии промышленным мероприятиям, организованным их профсоюзами без референдума, а также попыткам союзов «дисциплинировать» их, если они отказывались выходить на забастовку. Он также формировал пост специального уполномоченного, чтобы помогать отдельным членам профсоюзов защищать свои права и инспектировать счета профсоюзов. Акт о занятости 1990 года также завершал долгий процесс избавления от закрытых профсоюзных предприятий, которые держали столько людей в жестоком подчинении. Ликвидация монумента современного луддизма – национальной докерской лейбористской схемы – была еще одним ударом по ограничительным мерам.
Такие реформы не только позволяли управленцам управлять, но сделали инвестиции далеко не последним источником доходов. Они также помогли изменить отношение работников к предприятиям, на которые они работали и в которых они все чаще имели свою долю. Поэтому в последний мой год на посту было меньше промышленных затруднений, чем в любой другой, начиная с 1935 года. Было потеряно меньше 2 миллионов рабочих дней по сравнению со средним показателем 70-х годов в 13 миллионов в год. Все равно много, кстати говоря.
Но были и другие изменения, направленные на увеличение качества рабочей силы за счет помощи людям в получении необходимых навыков и опыта. В последний год, проведенный мной на посту премьер-министра, на подготовку кадров государство тратило более чем в два с половиной раза больше средств (в реальных цифрах), чем при последнем правительстве лейбористов. Конечно, всегда существовала опасность того, что «обучение» станет самоцелью, со своей внутренней бюрократией и динамикой, особенно когда дело касается такого масштабного финансирования. Поэтому я стремилась, чтобы управление и принятие решений в этих обширных финансируемых государством программах было децентрализованным. Советы по обучению и предприятиям назначались с 1988 года с целью отвечать за реализацию этих программ. Они состояли из групп местных работодателей, которые лучше, чем любые «эксперты», знали, какие именно навыки им нужнее.
Еще одной инновацией, в которой я была крайне заинтересована, было введение ваучеров на обучение, которые из-за чувствительности корпоратистов к вопросам об образовательных учреждениях меня всегда убеждали называть «кредитами».
Жилье жизненно важно для правильного функционирования рынка труда. Если люди не могут переехать в регионы, в которых есть рабочие места, – «сесть на велосипед», если процитировать бессмертную фразу Нормана Тибитта, – то останутся лакуны («белые пятна») безработицы. И чем меньше они хотят или могут переезжать, тем больше государству придется вмешиваться для того, чтобы заставить или убедить фирмы переехать в коммерческинеподходящие области, чтобы создать там рабочие места. Частный сектор аренды жилья был идеальным источником дешевого, зачастую временного жилья, которое скорее всего подойдет тем, кто находится в поисках работы. Однако после десятилетий контроля аренды частный «лендлордизм», что практически было уникальным явлением для Британии, ассоциировался в народе с эксплуатацией и плохими условиями. Это означало, что не получится предпринять радикальные меры, необходимые для того, чтобы устранить нехватку арендного жилья, которая стабильно ухудшалась со времен Первой мировой войны.
В своем акте о жилье от 1988 года мы представили ряд мер, нацеленных на оживление частного сектора аренды. Мы развили две схемы, изначально представленные в 1980 году, – краткосрочной аренды (кратковременная аренда по рыночной цене, после которой собственность возвращается к лэндлорду) и заверенной аренды (также рыночные цены, но при несменяемости жильца). Эти меры принесли некоторые плоды, но понадобится еще море изменений, чтобы аренда жилья в частном секторе стала весомым вкладом в повышение мобильности рабочей силы.
