Как всегда, перспектива приватизации означала, что финансы промышленности подвергнутся внимательному изучению, и то, что всплыло наружу, было предельно нежелательным. Руководствуясь вопросами окружающей среды и стабильного снабжения, я считала необходимым продолжать развитие атомной энергетики. Но осенью 1988 года цифры стоимости списания устаревающих электростанций были внезапно пересмотрены департаментом энергетики и оказались гораздо выше. Они стабильно недооценивались или даже скрывались. И чем внимательнее изучались цифры, тем выше они становились. К лету 1989 года сама перспектива приватизации основной компании, производящей электричество, в распоряжении которой были атомные электростанции, начала выглядеть безвыходной. Поэтому я согласилась, что старые электростанции «Магнокс» должны остаться под управлением государства. Это было одним из последних действий Сесила в департаменте энергетики, и он достался его преемнику Джону Уэйкему, которому предстояло разбираться с оставшимися вопросами атомной проблемы.
Алан Уолтерс с предыдущей осени просил, чтобы атомные станции были выведены за пределы приватизации. И, как часто бывало, он оказался прав. Цифры стоимости списания остальных электростанций теперь выглядели неявными, а затем стали расти, точно так же, как это произошло с «Магнокс». Джон Уэйкем рекомендовал и согласился с тем, что вся атомная электроэнергия в Англии и Уэльсе должна оставаться под государственным управлением. Одним из последствий этого стало решение Уолтера Маршалла, который, естественно, хотел сохранить атомные провинции своей империи, подать в отставку, что меня очень расстроило. Но другим последствием стала возможность начала приватизации, и это произошло на благо клиентов, дольщиков и казны.
Результат гениальной реорганизации промышленности Сесилом Паркинсоном на конкурентных основах заключается в том, что Британия сегодня обладает, пожалуй, самым эффективным энергоснабжением в мире. А в результате прозрачности, которая необходима при приватизации, мы также стали первой страной, которая вычислила полную стоимость атомной энергии, а затем создала подходящие для нее финансовые условия.
Все равно мне еще многое хотелось сделать. Но к тому моменту, когда я покидала свой пост, доля государственного сектора в промышленности снизилась на 60 процентов. Почти каждый четвертый житель страны был дольщиком. Более шестисот тысяч рабочих мест перешли из государственного сектора в частный. В сумме это стало крупнейшей передачей собственности и полномочий из рук государства в руки людей и их семей за пределами стран коммунистического блока. Британия действительно задала мировую тенденцию к приватизации. Около 400 миллиардов фунтов активов были приватизированы или приватизируются по всему миру. И приватизация не только одна из самых успешных статей экспорта Британии: она вернула нам репутацию нации новаторов и предпринимателей. Неплохой показатель на фоне того, что нам постоянно говорили: «Это не работает».
Глава 36
Поплавки и заплатки
Денежно-кредитная политика, процентные ставки и курсы обмена
Корректная экономическая политика главным образом зависит от правильного понимания того, какие задачи должны ложиться на государство, а какие – на народ. После продолжительной борьбы в ходе моего первого срока, в 1979–1983 годы, я и министры, мыслящие в одном направлении, во многом изменили кабинет, Консервативную партию и мнение финансового мира, бизнеса и даже СМИ в сторону более строгого взгляда на роль государства в экономике. Более того, в вопросе нормативно-правовой базы для ведения бизнеса существовало общее понимание, что целью должны быть более низкие налоги, меньшее количество рычагов контроля и наименьшее вмешательство со стороны. Но в вопросе создания единой нормативно-правовой базы для финансовой системы в целом не было подобного единства. В то время как мы с Найджелом Лоусоном пришли к согласию в вопросе роли государства в целом, у нас были жесткие разногласия в вопросе кредитно-денежной политики и обмена.
Наши успехи в снижении инфляции в наш первый срок с 10 процентов (при росте) до менее чем 4 процентов (при снижении) были достигнуты за счет контроля над денежной массой. «Монетаризм» – или вера в то, что инфляция является денежным феноменом, при котором «слишком большое количество денег гонится за слишком маленьким количеством товаров» – был подкреплен финансовой политикой, которая снижала государственный кредит, освобождая ресурсы для частных инвестиций и понижая процентную ставку. Этот комбинированный подход выражался через финансовую стратегию среднего срока – во многом творение Найджела Лоусона. Ее применение в значительной степени зависело от наблюдения за денежными индикаторами. Они, как я отмечала, часто искажались, вводили в заблуждение или оказывались ненадежными. Поэтому накануне ухода Джеффри Хау с поста канцлера стоимость фунта по отношению к другим валютам – курс обмена – также принималась в расчет.
Важно понимать, что входит в систему взаимоотношений между курсом обмена и денежной массой, а что нет. Во-первых, нужно учитывать эффект от повышения курса обмена валют; т. е. один фунт стоит больше в иностранной валюте. Поскольку большая часть цен на импорт и экспорт устанавливается в иностранных валютах, цена этих товаров в фунтах будет уменьшаться. Но это применимо только к товарам и услугам, которые импортируются или экспортируются в готовом виде, таких, как нефть или текстиль. Множество товаров и услуг, составляющих наш национальный доход, не принадлежат к этой категории: к примеру, мы не можем экспортировать наши дома или услуги, предоставляемые в наших ресторанах. На стоимость этих вещей напрямую не влияет курс обмена валют, а непрямой эффект, передаваемый через оплату труда, будет ограниченным. Что в действительности более или менее определяет цену домов и других «необмениваемых товаров», так это денежная масса.
Если денежная масса растет слишком быстрыми темпами, цены на необмениваемые внутренние товары будут расти соответственно, и сильный фунт это никак не предотвратит. Но взаимодействие сильного фунта и свободной денежной массы вызывает депрессию в экспортном секторе и перетекание ресурсов в дома, рестораны и т. п. Баланс торговли в таком случае все больше будет склоняться в сторону дефицита, который придется компенсировать иностранными займами. Такое искажение попросту не может долго продолжаться. Либо курс обмена должен быть снижен, либо рост денежной массы должен быть остановлен, либо и то, и другое.
Результаты этого принципиально важны. Можно выбрать сдерживание курса обмена на определенном уровне, используя любую подходящую денежно-кредитную политику для сохранения этого уровня. Либо можно установить конкретный показатель денежной массы, позволив рыночным силам определять курс обмена. Таким образом, невозможно одновременно контролировать и курс обмена, и денежно-кредитную политику.
Однако на свободный курс обмена существенное влияние оказывает денежно-кредитная политика. Причина проста. Если в обращение попадает значительно больший объем фунтов, цена фунта стремится вниз – точно так же, как избыточный урожай клубники понижает цену на нее. Поэтому снижение курса фунта может означать, что денежно-кредитная политика была слишком расслаблена.
