Больше было нечего сказать. Мои мысли завертелись. Я понятия не имела, какие у меня шансы. Я ничего не знала о том, как вести кампанию за лидерство. Я просто постаралась пока отодвинуть все это на задний план своего сознания и сконцентрироваться на финансовом законопроекте. Так или иначе, новость распространилась, и мне стали звонить и слать записки в знак поддержки друзья – члены парламента. Поздно вечером я вернулась домой на Флуд-стрит и сказала Дэнису о своем намерении.
«Ты, должно быть, сошла с ума, – сказал он. – У тебя нет и шанса». Он говорил дело. Но я никогда не сомневалась, что он все равно меня поддержит.
На следующий день Фергюс Монтгомери, мой личный парламентский секретарь, позвонил мне, и я сказала ему, что Кит не будет выставлять свою кандидатуру, но я выставляю свою. Я думала, как лучше всего донести эту новость до Теда. Фергюс полагал, что лучше всего это сделать лично.
Я организовала встречу с Тедом в понедельник 25 ноября. Он сидел за своим столом в парламентском кабинете. Мне нельзя было волноваться о том, как не ранить его чувства. Я вошла и сказала: «Я должна сказать тебе, что я приняла решение бороться за лидерство». Он холодно посмотрел на меня, повернулся спиной, пожал плечами и сказал: «Если должна». Я выскользнула из комнаты.
Таким образом, в понедельник я впервые должна была встретиться с прессой, чтобы объявить об участии в борьбе за лидерство в партии тори. Я была рада, что могла положиться на помощь и совет Гордона Риса, который теперь стал мне другом и присутствовал на некоторых из ранних моих интервью с журналистами, которые прошли довольно хорошо. Конечно, главный интерес все еще вызывал тот факт, что я была женщиной.
Кружок Теда и, я полагаю, как минимум одна персона из Центрального офиса в любом случае наткнулись на нечто, что, как они надеялись, поможет им разрушить меня с тем же успехом, как то, что случилось с Китом. В интервью, которое я дала «Предпенсионному выбору» больше двух месяцев назад, я дала совет, который считала практичным, пожилым людям, пытающимся свести концы с концами в обстоятельствах, когда цены на продукты питания быстро росли. Я сказала, что имеет смысл запасаться консервами. Это был совет как раз такого рода, которые я сама получала еще ребенком. Любая хорошая домохозяйка ходит по магазинам и покупает продукты, когда они продаются по низкой цене, а не мчится в последний момент купить то же самое гораздо дороже.
К моему ужасу, в среду 28 ноября пресса была полна историй о моем «складировании» еды. Некоторые явно использовали это малоизвестное интервью, чтобы представить меня злой, эгоистичной и, кроме того, «буржуазной». В этом смысле это было сделано умно. Это позволило желанной карикатуре предстать во всей красе. Она играла на снобизме Консервативной партии, потому что между строк читалось: «Вот и все, чего можно ожидать от дочери лавочника». Это напомнило публике обо всем, что было сказано и написано обо мне как о «воровке молока» из Министерства образования.
Это был настоящий цирк негодования. Группы давления вскоре начали выражать свое недовольство. Говорят, делегация домохозяек приехала из Бирмингема, требуя, чтобы я выдала им консервы. Химики-пищевики излагали свои взгляды на последствия слишком длительного хранения в кладовой консервированных продуктов. Мартин Редмэйн, бывший «главный кнут», надежная фигура в партийном истеблишменте, а теперь заместитель председателя «Хэрродз», появился на телевидении и сказал, что «любое побуждение к панической скупке было… против общественного интереса» – хотя кладовая лорда Редмэйна, наверное, хранила нечто более соблазнительное, нежели несколько банок лосося и отварной солонины. Больше ничего не оставалось, как пригласить телевизионщиков ко мне домой на Флуд-стрит и дать им проверить содержимое моей кладовой и серванта. Это, возможно, убедило кое-кого из иерархии тори в том, что вкусы и стандарты моей семьи и меня лично вовсе не соответствуют тому, чего следует ожидать от человека, стремящегося к лидерской позиции в партии. Но это определенно показало, что голословное утверждение о «складировании» было чудовищным нонсенсом.
В конце концов, чтобы дать новый толчок умирающей истории, мои оппоненты зашли слишком далеко. В пятницу 29 ноября я была в Саут Глусестершире, избирательном округе Джона Коупа, когда моя секретарь Алисон Уорд позвонила, чтобы сказать, что по радио передают, что меня видели в магазине на Финчли Роуд покупающей огромное количество сахара. (В то время сахар был в дефиците.) Алисон уже проверила и узнала, что на самом деле такого магазина не существовало. Это была откровенная ложь. Твердое опровержение прекратило ее циркуляцию в прессе и обозначило решительный конец всей этой сюрреалистичной кампании.
В то время, однако, я была сильно ею огорчена. Иногда мне хотелось расплакаться. Иногда меня трясло от гнева. Но, как я сказала Биллу Шелтону, члену парламента от Стритхема и другу: «Я видела, как они сломали Кита. Но им меня не сломать».
Все, что случилось, лишь добавило мне решимости заявить о выдвижении своей кандидатуры. Но, кроме того, было много разговоров о том, что Эдвард дю Канн тоже хочет выдвинуться в качестве кандидата. Как председатель «Комитета 1922 года» и мужчина, он обладал всеми шансами завоевать более значительную степень поддержки, чем я.
Одного из главных сторонников Эдварда дю Канна, Эри Нива, члена парламента от Абингдона и коллегу Эдварда по «Комитету 1922 года», я довольно хорошо знала. В годы моей адвокатской практики мы встречались в кабинетах судий, и он был моим соседом по Вестминстер Гарденс.
Эри был противоречивым человеком – тихим, но при этом совершенно в себе уверенным. Как писатель и герой войны, сбежавший из Колдица, он нес с собой ауру романтики. Он знал о мире гораздо больше, чем большинство членов парламента, и он многое пережил. У него было политическое преимущество – Диана, его изумительная жена. В конце 1950-х он некоторое время занимал пост младшего министра, но ушел в отставку из-за болезни, и, как я понимаю, Тед безжалостно сказал ему, что это был конец его карьеры. Было трудно определить политические взгляды Эри. С идеологической точки зрения я не воспринимала его как человека из правого крыла. Возможно, он не смотрел на мир с этих позиций. Мы хорошо ладили, и я знала, что наше уважение обоюдно, но мы еще не были близкими друзьями, которыми нам предстояло стать.
Вскоре после того как стало известно о моем решении выставить свою кандидатуру, Эри пришел ко мне. Он надеялся убедить Эдварда дю Канна выставить свою кандидатуру, но Эдвард пребывал в раздумьях. Не войдя в кабинет министров, он теперь посвятил себя карьере в Сити и не хотел ее бросать.
Новым фактором, ослабившим Теда и усилившим его потенциальных противников, стало объявление Комитета внутренних дел во вторник 7 декабря. Было принято решение, что выборы лидера тори будут проводиться ежегодно; чтобы принять в них участие, нужны лишь лицо, предложившее кандидатуру, и лицо, ее поддерживающее. Необходимое большинство для победы в первом туре голосования было значительно увеличено до 50 % плюс 15 % отрыва из числа тех, кто имеет право голосовать. Это на самом деле было сильным стимулом к выборам, поскольку означало, что лидер, находящийся в затруднительном положении, должен был удержать уверенное супербольшинство в голосовании. И все же Рождество в Ламберхерсте в том году прошло менее радостно, чем обычно.
