Примерно в 2.45 раздался звонок. Я вышла из Центрального офиса, прошла сквозь толпу своих сторонников к ожидавшей меня машине, которая повезла нас с Дэнисом во Дворец – в мое последнее путешествие в роли лидера оппозиции.
Аудиенция, на которой ты получаешь от королевы право на формирование правительства, происходит в жизни большинства премьер-министров всего раз в жизни. Это право сохраняется, когда действующий премьер-министр выигрывает выборы, поэтому мне не приходилось обновлять его в течение тех лет, которые я провела на своем посту. Все аудиенции с королевой протекают в обстановке строгой уверенности – уверенности, жизненно необходимой для работы правительства и конституции. Мне предстояли такие аудиенции с Ее Величеством каждую неделю, обычно по вторникам, когда она была в Лондоне, или иногда в других местах – когда королевская семья пребывала в Винсдоре или Балморале.
Каждый, кто думает, что эти встречи сводятся к любезностям, серьезно заблуждается; они вполне деловые, и Ее Величеству приходится иметь дело со множеством текущих вопросов. И хотя пресса не смогла удержаться от предположения, что между Дворцом и Даунинг-стрит наличествуют разногласия, я всегда находила отношение Королевы к работе правительства абсолютно правильным.
Разумеется, истории о стычках между «двумя могущественными женщинами» были слишком хороши, чтобы их не выдумать. В целом больше глупостей было написано о т. н. женском факторе во время моего пребывания на посту, чем о чем бы то ни было другом. Меня всегда спрашивали о том, каково было быть женщиной премьер-министром. Я отвечала: «Не знаю, я никогда не имела противоположного опыта».
После аудиенции сэр Филип Мур, секретарь Королевы, сопроводил меня в свой офис по т. н. Ступеням премьер-министра. Я обнаружила, что там меня ожидает мой новый главный личный секретарь Кен Стоув, готовый сопроводить меня на Даунинг-стрит. Кен прибыл во Дворец с уходящим Премьер-министром Джеймсом Каллагеном, менее часа тому назад. Когда мы выехали через ворота Дворца, Дэнис подметил, что в этот раз стражники отсалютовали мне. В те невинные дни, до того как охрана стала гораздо жестче из опасения террористов, толпа доброжелателей, зевак, журналистов и съемочных групп дожидалась нас на самой Даунинг-трит. Толпа растянулась по всему пространству вверх по Даунинг-стрит и дальше до Уайтхолла. Мы с Дэнисом вышли из машины и направились к ним. У меня появилась возможность прокрутить в голове все, что я скажу снаружи номера 10.
Когда мы повернулись к камерам и репортерам, радостные возгласы были настолько оглушающими, что никто на улице не мог услышать, что я говорила. К счастью, микрофоны, направленные в мою сторону, уловили мои слова и передали их на радио и телевидение.
Я процитировала известную молитву, приписываемую Св. Франциску Асизскому, начинающуюся словами «Да принесем мы гармонию туда, где есть раздор». После на этот выбор обрушилась немалая доля сарказма, но продолжение этой цитаты часто забывается: «Да принесем мы истину туда, где есть заблуждение. Да принесем мы веру туда, где есть сомнение. Да принесем мы надежду туда, где есть отчаяние». Силы заблуждения, сомнения и отчаяния настолько прочно укрепились в британском обществе – «зима недовольства» это мощно проиллюстрировала, – что преодолеть их без определенной доли раздора было невозможно.
Внутри № 10 весь персонал вышел поприветствовать нас. Я уверена, что во времена до появления телевидения у этой церемонии была вполне реальная практическая польза, поскольку все, кто находится в здании, могли получше рассмотреть и впредь узнавать премьер-министра в лицо, одновременно и в целях безопасности, и для стабильного предоставления множества сервисов. Также в номере 10 на самом деле царит почти семейная атмосфера. Численность персонала относительно невелика – около семидесяти или восьмидесяти человек, хотя из-за посменной системы не все присутствуют на месте одновременно. В это число входят работники личного кабинета, включая дежурных сотрудников, в задачи которых входит обеспечивать стабильную работу номера 10 в течение суток; пресс-офис, где всегда есть кто-то готовый ответить на звонок; «девушки из садовой комнаты», выполняющие секретарскую и бумажную работу; «заведующий документооборотом», который сортирует и упорядочивает огромные массивы документов; парламентский отдел, который работает с парламентским вопросами, высказываниями и дискуссиями; отдел корреспонденции, в который каждую неделю приходят от четырех до семи тысяч писем; отделы по работе с церковью и почестями; политический офис и политическое отделение; а также курьеры и прочий персонал, который снабжает всю огромную семью кофе, чаем и, что самое важное, информацией из внешнего мира. Это невероятная нагрузка, и для нее нужны люди с необыкновенными качествами и необыкновенной самоотдачей.
Личные секретари премьер-министра во главе с главным личным секретарем – ключевые фигуры в эффективной работе правительства. Они – основной канал связи между премьер-министром и остальным Уайтхоллом, и на них лежит тяжкий груз ответственности. Мне повезло – в течение этих лет у меня были великолепные главные личные секретари. Прочие личные секретари, специализирующиеся на экономических или международных отношениях, также быстро освоили видение, знание и экспертное понимание моего мышления, что позволило мне полагаться на них. Бернард Ингрэм, мой пресс-секретарь, который прибыл через пять месяцев после того, как я стала премьер-министром, был еще одним незаменимым членом нашей команды. Мне говорили, что политические взгляды Бернарда были лейбористскими, а не консервативными; но при первой же встрече меня поразил этот сильный, прямой и веселый йоркширец. Он ни разу меня не подвел.
Время в номере 10 тянется долго. Меня это всегда устраивало. Работа премьер-министра подразумевала нагрузку, при которой сон казался роскошью. В любом случае за годы я приучила себя обходиться примерно четырьмя часами сна. Личный офис тоже часто работал до 11 часов вечера. Нас было так мало, что невозможно было переложить эту работу на кого-то еще. Такая атмосфера помогает создать удивительно счастливую команду, при этом работающую с внушительной эффективностью. Нагрузка на людей предельно высока, и на ерунду времени нет. В результате часто возникают взаимное уважение и дружеские взаимоотношения. Это свойство № 10 формирует отношение людей не только друг к другу, но и к премьер-министру, которому все они напрямую или косвенно служили. Радостные возгласы и аплодисменты могут быть традиционной формальностью, когда прибывает новый премьер-министр. Но слезы и сожаления, когда уходящий премьер-министр уходит окончательно, обычно настоящие.
Номер 10 – больше, чем офис: он предназначен чтобы служить домом премьер-министру. Я никогда не сомневалась, что с уходом Каллагена я перееду в небольшую квартиру Премьер-министра на верхнем этаже здания. Как мы любили говорить, намекая на мое детство в Грэнтеме, мне нравилось жить над местом работы, но я не могла переехать из дома на Флуд стрит до первой недели июня.
Квартира в Номере10 быстро стала убежищем от остального мира, хотя временами там еще и делалось немало дел. Она была на самом верху здания – но это было к лучшему, потому что ступеньки были почти единственным упражнением в моем распоряжении. Мы с Дэнисом решили не заводить постоянной прислуги. Пожалуй, ни одна домработница не справилась бы с непостоянным расписанием. Когда у меня не было других дел, я возвращалась в квартиру, чтобы слегка перекусить салатом или яйцом всмятку и тостом. Но обычно на часах было 10 или 11 часов вечера, когда я шла на кухню, чтобы приготовить что-нибудь – мы знали все способы приготовить сыр и яйца, а в морозилке всегда было что-нибудь, – пока Дэнис наливал мне стаканчик на ночь.
