— Правительство чистых не поддерживает радикалов. Несмотря на укоренившийся в их умах луддизм, инстинкт самосохранения берет верх. Дураков нет, все прекрасно помнят, чем закончилась последняя трехдневная война. Все было спокойно. Вооруженные конфликты не возникают на пустом месте. Откуда взяться новой волне ярости? Наверняка это какой-то сговор цифровых с террористами…
— Боюсь, ты размышляешь слишком поверхностно. И, кстати, я не какой-то там Доктор Хаос и не имею намерений помогать энвайроменталистам.
— То есть убийство Вейна и тысяч других оцифрованных это, по-твоему, нормально?
— Это моя личная вынужденная инициатива. Это большая игра, в которой замешаны в том числе и Высшие. Я не хочу раскрывать карты раньше времени. Ты слышала о проекте «ребут»?
— Очередная конспирологическая теория…
— Т.е ты знаешь, кто разработал этот проект?
— Мария. Я прошерстила чаны на досуге.
— Да, Дева Мария, мать ее! Несмотря на заточение в Стальной Сфере, ее дело живет и процветает. Мария хотела раз и навсегда уничтожить Реальность 1.0, и то, что ты видела сегодня — лишь одна из ипостасей ее полоумного плана. Пазл начал собираться. Поэтому я еще раз прошу: любым способом убей Марию, не позволь ей выбраться живой из Реальности 2.0. Для всей виртуальности — это станет началом конца.
— Но ведь Мария — не просто оцифрованная, она самая первая из оцифрованных. Почему она поддерживает энвайронменталистические идеи?
— Тебя ждет еще множество потрясений. Вроде тех, что спасение заложников СС — лишь ширма для вашей миссии.
— Ты, наверное, шутишь?
— Мир — это одна сплошная иллюзия, — с этими словами Ололошка покинул чат.
Перенеся центр внимания в интерфейс робоаватара, Безымянная увидела яркую радугу. Такая обычно остается после применения «нейронной бури» Жнеца.
— Все кончено?
— Похоже на то.
Несколько минут они просто стояли в своих роботелах, наблюдая за игрой электромагнитных волн, и переваривая произошедшее. Из их отряда осталось лишь трое, включая Нирая и Безымянную. Ситуация была на грани, но, можно сказать, отделались лишь легким испугом. Нирай размышлял о том, что больше никогда не будет участвовать в чем-либо подобном.
— Ты сам-то как? — поинтересовалась Безымянная.
— Те, кто погиб на поле боя. Они себе представить не могли, что по ту сторону. Что прячется за мириадами двоичных кодов. Они так и умерли глупцами, — проговорил тот с очень сильным сожалением.
— По их мнению, смерть — это лекарство от одиночества. У них своя правда. Знаешь, мне кажется, они даже правы…
— Вейн был клевым парнем, — Нирай резко сменил тему.
— Земля ему пухом.
1010
— Ты помнишь этот мост?
— Оцифрованные ничего не забывают. Лишь только если сами этого не пожелают. Конечно, помню, — немного смущаясь, отметила Неймлесс.
Небесный мост. Так называлась достопримечательность некогда стертого с лица земли Токио, один из первых случаев применения дополненной реальности в архитектурных сооружениях. Это был мост в голографическом туннеле, где создавалось впечатление того, что идешь высоко в облаках. Незабываемое ощущение.
— Парочки считали его романтичным, знаешь, как его еще называли?
— Детектор лжи?
— Нет, я другое… — растерялась Неймлесс.
— Я до сих пор храню воспоминания о времени, которое провел с тобой, Мэна. Хотя не думаю, что была хоть капля искренности в твоем отношении ко мне. Ты просто выполняла свою работу. Кстати, до сих пор не приложу ума, кто меня «заказал»?
— Твои родители, — замявшись, ответила девушка, — я думала, ты знаешь.
— Они оцифрованы? Они живы? — взъерошился Нирай, он даже не допускал мыслей об этом.
— Не могу сказать точно. Скорее да, чем нет. У меня остались их старые контакты, можем попробовать связаться.
— Не стоит, — отмахнулся апостол, — понятия не имею о чем с ними говорить. Они не одобряли мою оцифровку с самого начала. Мы очень сильно поссорились тогда. Все это бессмысленно…
— Заключено очередное перемирие с чистыми, — отрапортовала Безымянная, листая ленту новостей, — девушка облегченно вздохнула. Потери среди гражданских минимальны.
— Все-таки, они нам не ровня. Но мы в них нуждаемся.
— Я бы конечно поспорила. Глупо измерять потенциал человека тем, сколько он прожил или может прожить. Для нас 20 лет — капля в море, для них — смена целого поколения. Наша эволюция замедлилась, если не остановилась совсем…
— Мне кажется, я тебя люблю, — перебил собеседницу Нирай, и отвел взгляд в строну. В точности как в тот раз.
— Черт, прошли столетия, а ты не изменился, да? Та же пушистая непосредственность. Будь мужиком, скажи мне это глядя в глаза, — настояла извлекательница. Неймлесс подошла вплотную, положив руку на плече Нираю.
Мирные белые тучки вокруг разом наполнились свинцом и посерели. Надвигалась буря.
— Я не знаю, что нас ждет в Буфере. Возможно, это последняя возможность заявить о своих чувствах, — неуверенно сказал Нирай.
— Нирай, мы отличные напарники. Но не уверена, что могу ответить тебе тем же, — Неймлесс была холодна, как обычно. Профессиональное.
— Почему ты никого не подпускаешь к себе? — обреченно сказал Нирай, набравшись смелости заглянуть в ее ясные серо-голубые цифровые глаза, не выдающие ни одной эмоции.
— Не уверена, что ты бы смог понять.
— Я тоже потерял близкого человека… — сказал Нирай.
— Я — совершенно другое. Я потеряла всех. Я пережила всех, кого знала при жизни. Родственников, близких друзей, мужей, детей, внуков. Ты ушел молодым, тебе не понять каково это. Я не готова потерять еще одного близкого человека снова, — девушка уперлась лицом в грудь Нираю. Оба были смущены и сконфужены эти разговором.
— Чистые говорят, что цифровые люди не способны любить, что наша любовь — чистейшей воды самообман, — продолжала девушка, — лжецы, — на лице Неймлесс проступили едва заметные слезы. «Простейшая эмуляция. Черт, до чего убедительно!» — подумал Нирай.
Цифровое сердце парня забилось сильнее. Дыхание участилось — в нос ударил запах озона. «Эмуляция» — продолжал повторять про себя Нирай.
— Эмуляция, — тихо шепнула девушка. Ты подумал о том же? — Неймлесс все держала опущенную голову, в надежде, что Нирай не заметит слез.
— Это место. Оно может сказать куда больше.
Мост реагировал на эмоции присутствующих, создавая погодные условия соответствующие настроению. Многие пары признавались на нем в любви, чтобы убедиться в искренности чувств друг друга.
— Блин, идем, съедим по бургеру, — взбодрилась девушка, — как в старые добрые времена!
