Грюнвальд приземлился рядом с молчащей Машиной, лицо которой все так же искажала гримаса. Он попытался встать, но ему не хватило сил. Сквозь неостекло он видел, как к ним с головокружительной скоростью летят звезды и граница глаза циклона, словно решив совершить самоубийство в аду Тестера. Одновременно загремел громкоговоритель с призывами стрипсов.
– Эри-ин… – простонал Миртон. Видно было, что первый пилот пытается протянуть руку к навигационной консоли, но не в состоянии ее поднять. Хакль тяжело дышала – перегрузка выдавливала воздух из легких, сжимала сердце. Из носа Эрин вылетела капелька крови, тут же камнем упав вниз.
Они не знали, как долго это продолжалось. Каждая секунда растягивалась почти до бесконечности, словно от перегрузки удлинилось само время. Крейсеры Флота Зеро продолжали свои угрозы, но никто не обращал на них внимания, постепенно позволяя окутать себя тьме.
Нормальная сила тяжести вернулась столь внезапно и неожиданно, что сперва никто не понял, что, собственно, произошло. Облегчение казалось почти болезненным. Первым поднялся Миртон. Слегка пошатываясь, он почти сразу же направился к Машине, державшей оружие. В то же мгновение Арсид оторвался от консоли с криком, срывающимся на компьютерный хрип.
– Что это?! – заорал он, целясь из револьвера в Грюнвальда. – Что это?! – на несколько мгновений он и впрямь стал похож на человека, которого изображал, словно обретя способность испытывать настоящие человеческие эмоции. – Как ты это сделал?! Как ты это сделал?
Миртон не ответил. Он лишь стоял, глядя на Машину, по которой все еще пробегала некая странная дрожь, обнажавшая искусственность человеческой оболочки, выталкивавшая на поверхность ее истинную форму. Прекрасное лицо Арсида искривилось в неестественной гримасе.
– Ты не имеешь права, – уже спокойнее сказал он. – Ты не можешь достичь Единства. Ты лишь человек.
– Сюрприз, – процедил Миртон. Машина слегка наклонила голову, словно размышляя над его дерзостью, а затем переместила дуло револьвера в сторону все еще лежавшей на полу Пинслип.
– Я передумал, – сказала Машина. – Тебя я застрелю последним. Садись за консоль, или она умрет. Эрин Хакль, стабилизируй прыгун. Против нас бросили эскадру. Делайте, что говорю, или все умрете, начиная с Пинслип Вайз.
– Тебе нужен астролокатор, – буркнул Миртон, садясь в кресло. – Ты не знаешь актуальные карты так, как Вайз. Впрочем, тебе некого застрелить. Здесь нужны все.
– Посмотрим. Передай сообщение во всех диапазонах. Ты должен сказать правду. Поторопись.
Миртон поморщился, но ввел соответствующую команду и наклонился к микрофону.
– Всем кораблям в системе, – начал он. – Всем кораблям в системе. Говорит Миртон Грюнвальд, капитан прыгуна «Ленточка». Наш корабль захвачен… – Он на мгновение замолчал, внезапно осознав, что означает эта фраза. – Повторяю, наш корабль захвачен. Не стреляйте. Не стреляйте. Корабль нам не подчиняется. Его захватила Машина четвертого разряда, которую мы забрали с глубинного «призрака». Повторяю, корабль захвачен Машиной четвертого разряда. Не стреляйте. Корабль нам не подчиняется. Повторяю…
– Хватит, – решила Машина. – Эрин?
– Да? – сухо спросила Хакль, не отрывая рук от консоли. Арсид не спеша, спокойным жестом приставил револьвер к ее голове. Первый пилот замерла.
– Хаб! – крикнул Миртон, но компьютерщик молчал.
– Наверняка он без сознания, – заметил Арсид. – Я еще это проверю. Пока же у меня есть к вам вопрос, капитан. Вы упоминали, что мне некого застрелить. Вы ошибаетесь. Простой расчет показывает, что я могу застрелить Эрин. Полагаю, тогда все вы охотнее согласитесь исполнять приказы. Пилотирование можете взять на себя вы, капитан.
– Не делай этого, – еле слышно проговорил Грюнвальд. – Я отвечу на все твои вопросы, но не делай этого.
– Вы и так на них ответите.
– Не делай этого… пожалуйста.
– Решение принято, – объявил Арсид. – По моим расчетам, вы воспринимаете мои угрозы как безосновательные. В связи с этим необходимо полностью изменить ваше отношение к происходящему. Человеческий организм учится на ошибках и травматических переживаниях, связанных с физической, то есть реальной формой его существования. Теория и симуляция являются для него абстрактными понятиями. Так что пришло время для физического воздействия. Эрин Хакль, встань с кресла и отойди от навигационной консоли.
– Нет! – Миртон начал вставать, но Машина наклонилась и без особых усилий толкнула его обратно в кресло. – Нет…
– Эрин Хакль, – сказала Машина, – если ты не подчинишься приказу, я убью капитана Грюнвальда.
Хакль молча отстегнула защелку ремней, а затем встала с кресла. Однако она смотрела не на Машину, а на отрицательно качавшего головой Миртона. Глаза ее были сухими – она не плакала, словно давно уже примирившись с судьбой. Грюнвальд застонал, но Машина все еще вжимала его в кресло.
– Эрин… – проговорил Миртон. На этот раз уже Хакль покачала головой.
– Всё в порядке, капитан.
– Эрин Хакль, отойди от консоли, – велел Арсид. – Встань посередине стазис-навигаторской.
– Арсид, не делай этого, – прохрипел Грюнвальд. – Мы тебе верим. Мы сделаем все, что ты прикажешь…
– Нет, – сказал Арсид, поднимая револьвер и целясь в лоб Хакль. – Решение принято.
Он нажал на спуск.
Доктор Гарпаго Джонс был в ужасе.
Он никогда еще не испытывал подобного страха. Все его прошлые страхи, включая страх, которым сопровождалось его изгнание из Научного клана, казались ему смешными абстракциями. Даже недавняя история со стрипсом поблекла и утратила прежний колорит. В голове доктора царил хаос, мысли путались, из горла рвался испуганный крик.
Когда «Ленточка» лишилась гравитации и он взмыл в воздух, словно старый воздушный шар, Джонс подумал, что сходит с ума. То была чудесная мысль – настал конец всем страхам. Он погрузится в пустоту и обо всем забудет. Вот она, смерть страхам, возможность отбросить прочь интеллект и абстрактное мышление, вернувшись в первобытное звериное состояние. Уйти туда, где ничего нет.
Увы, ему это было не суждено.
Он летел назад, отчаянно пытаясь за что-нибудь схватиться, пока не выплыл из СН и с главной палубы. Лишь тогда он ухватился за стену коридора, но в то же мгновение вернулась гравитация, и доктор с воплем свалился на пол.
От внезапной перегрузки у него перехватило дыхание. Что-то хрустнуло, и он ощутил чудовищную боль. Рука, понял он. Он сломал руку! Нет, просто что-то пронзило его кожу – что-то, на что он упал… и серьезно повредило кость. Доктор застонал от боли. В глазах становилось все темнее, на тело давила великанская ступня, втаптывавшая его в пол коридора.
«Конец, – понял Джонс. – У меня нет сил… мое сердце… мое сердце…»
Доктор не знал, как долго он страдал, пребывая на грани обморока, а может, и смерти. Он тяжело дышал, со все большим трудом ловя ртом воздух. «Антигравитоны, – понял он. – Меня убили антигравитоны, ответственные за гравитацию, частично за магнитное поле и… открытие Глубины. Что за ирония судьбы! Сама смерть есть ирония, – подумал он, уже не чувствуя боли, – лишь идущее со стороны руки онемение. – Инфаркт? Я умираю».
