Сидевший на скале мальчишка оказался вовсе не Клабом Мурдом.
На вид он был чуть младше ее, и у нее вдруг перехватило дыхание при виде его красоты. Она никогда прежде не видела таких красивых парней. Он сидел, не сводя взгляда с Серого моря, и в его фигуре было нечто, вызывавшее два противоречащих друг другу чувства – восхищения и беспокойства. Говорят, будто некоторые люди отличаются красотой, и действительно встречаются исключительные в этом отношении экземпляры, но тут было нечто иное – некая золотая пропорция, нечто, казавшееся почти сверхъестественным.
Черты его были словно высечены из камня, светлые, почти белые волосы волнами падали на плечи, белая кожа чуть ли не блестела. Он был одет в типовую форму EDU-3 – серые полотняные штаны и рубашку со шнуровкой, но на этом подобие заканчивалось. Рядом с ним на скале лежало нечто похожее на цветастый сюртук – странную старомодную одежду. Глаза с длинными ресницами сияли невероятной голубизной.
Пин словно ушла в себя, чувствуя, как внутри нее поднимается необъяснимый бунт против исходившей от парня красоты. Она почти ощутила нарастающий холод, душевный лед и лишь тогда поднялась на ноги, безразличная ко всему, – красота никуда не делась, но ее приглушал непонятный до конца для самой Пин гнев.
– Привет, Пинслип Вайз, – сказал мальчик, не глядя на нее. Голос его, хоть и странно низкий, звучал достаточно приятно.
– Привет, – неуверенно ответила она и, решив больше на него не смотреть, повернулась, глядя на волны Серого моря и кружащих над ним воронов. Она собиралась сесть так, как если бы парень был Клабом, а может, даже и дальше. Пин прищурилась, чувствуя, как холодный бриз ударяется о Палец Тартмана. – Ты из какого поселения? – как можно более бесстрастно спросила она.
Он не ответил, и она, не выдержав, все же взглянула на него, в то же мгновение почувствовав, как краснеют ее щеки, – он смотрел прямо на нее. Злясь на саму себя, она едва сдержалась от желания отвести взгляд и продолжала смотреть на него, пока краска на щеках не побледнела и не сошла.
– Имя у тебя есть?
Парень пожал плечами.
– У каждого есть какая-то спецификация, – сказала Пин, вспомнив уроки госпожи Тим. Похоже, он был безнадежен, и она чувствовала себя полной идиоткой, но вновь возникший в душе холод вынуждал ее продолжать: – Старая Империя была столь гигантской, что в какой-то момент оказалось, что существует множество людей с одной и той же фамилией, вследствие чего пришлось создавать новые семантические формы. Хочешь сказать, у тебя никакой нет? Может, – криво усмехнулась она, – у тебя есть только титул, как у некоторых принцев из Пограничных герцогств? Тебя зовут Принц? Ты не слишком для этого… мал?
– Пусть будет Принц, – согласился он, вновь отводя взгляд и глядя на Серое море. Пин фыркнула.
Единственное солнце Евромы-7 все еще висело над водой, с каждой минутой утрачивавшей свой серый цвет. Белая пена ударяла о пляж и Палец, и Вайз казалось, будто время растягивается и замирает. «Напасть, – вдруг подумала она. – Из-за чего я, собственно, беспокоюсь? Сейчас я просто спущусь с Пальца и вернусь в поселение, где отец начнет одну из своих лекций о том, как должна вести себя дочь системного представителя Научного клана, занятого невероятно важной работой по исследованию руин».
– Они похожи на звезды, – тихо проговорил маленький Принц, но она прекрасно его услышала, несмотря на плеск волн. Он имел в виду карбоны, полтора десятка которых лежало на плоской поверхности Пальца. – На забытые солнечные системы – те, что остались после Пепелища. Тебе нравятся звезды, Вайз?
– Не особо, – ответила она, удержавшись, чтобы не пожать плечами.
– Почему?
– Здесь их нет, – быстро объяснила она, стараясь не смотреть на его лицо. – Над Евромой их мало, их едва видно сквозь Черную Вуаль.
– Но ведь они там есть, – сказал он. – Может, их немного осталось по сравнению с временами Старой Империи, но они существуют. В Галактике было пятьдесят миллиардов планетных систем. Даже если взять хотя бы долю процента из них, остается еще много миллионов планет, которые можно увидеть.
– Тебе пришлось бы отнять от их числа еще планеты, покинутые Иными, – если вообще существовали Иные, которые в самом деле могли путешествовать в космосе, а не только какие-то вымершие планетные аборигены, как здесь, – ответила Пинслип, почти цитируя по памяти данные из учебного модуля. – И принять во внимание, что Старая Империя включала в себя чуть меньше миллиарда планет, почти все из которых были уничтожены во время Машинной войны. После двух войн и Опустошения их осталась лишь горстка. К тому же целые галактические территории были выжжены Оружием, о котором говорится в легендах о Машинной войне. Так что не так уж их и много.
– Тебе ведь нравятся звезды, Вайз, – сказал он так, будто заглядывал ей через плечо по ночам, когда, мечтая об иных мирах, она просматривала учебные модули памяти и выводила голограммы сверкающих во тьме точек, – серебряной звездной пыли, искр далеких солнц. – А может, ты их даже любишь.
Пинслип не знала, что ответить – он настолько застиг ее врасплох этим заявлением, что ей на миг показалось, будто в окутывавшем ее силовом поле холода возникает небольшая трещина. Она встала.
– Я ухожу, – сообщила она, все так же отводя взгляд. – Закатная пора заканчивается. Лучше тут не задерживайся, а то кто-нибудь тебя сожрет, дорогой мой Принц, – добавила она, стараясь заглушить иронией пробуждающийся в ее душе странный страх. Повернувшись, она начала спускаться по склону среди сверкающих жемчужин карбонов.
– Меня зовут Арсид, – сказал он, но она притворилась, будто его не слышит.
Она успела как раз до закрытия магнитного поля поселения. Не будучи особо мощным, оно играло скорее предупредительную роль, но чтобы через него пройти, требовались определенные усилия, а если срабатывала тревога, могли возникнуть проблемы. Пин миновала один из магнитных столбиков, все еще мигавший зеленым светодиодом, и ступила на ведшую в глубь долины каменную тропинку. Ее окружало множество домов из камня и дерева, возведенных поселенцами на месте обветшавших древних бетонных конструкций Старой Империи.
Поселение Тартмана было построено в виде концентрических кругов, окружавших Обелиск-66, как называли блестящее, похожее на башню строение, уходившее на сотни метров под землю, где искусственные коридоры перерастали в гроты и фрагменты уничтоженных временем сооружений. Если Иные действительно существовали, то тысячи лет назад наверняка их обитала здесь целая тьма – Научный клан был убежден, что вся планета пронизана подобными руинами, словно сыр – дырами. Имелась даже гипотеза, что евромы, как их называли, вообще не выходили на поверхность, а окутывавший планету туман то ли был для них вреден, то ли являлся последствием некоей древней химической войны.
Отец Пинслип, Кантит Вайз, считал подобные теории чушью, замечая, что мало какая планета требовала столь ничтожных усилий для терраформирования, проведенного еще во времена Старой Империи. Соответственно, утверждал он, евромы должны были биологически во многом походить на людей, а значит, могли жить и на поверхности. Так или иначе, тайна тумана и руин ушла вместе с ними – при раскопках не удалось найти ни одного тела Иных, даже фрагмента скелета или тканей. Вероятно, Машины прекрасно справились со своей задачей во время Великого исхода, или, как именовали его другие источники, Великого изгнания, когда победа человечества была уже предрешена, а Иные были изгнаны за Галактическую границу – если, конечно, источники говорили правду.
