— Через две недели ваша дочь войдёт в мой дом, как жена. Я чту её честь, скромность и невинность, но говорить с ней хочу без свидетелей, — мужчина по-прежнему не повышает голос, но от ноток ледяной угрозы в нём становится зябко. И жутко как-то.
Мать Мирэн гордо вскидывает подбородок, но в глазах я замечаю искорку страха.
— Хорошо. У вас есть полчаса, — цедит она сквозь зубы и реально уходит. Оставляя меня сам на сам с этим жутковатым мужиком, который вполне может посчитать, что раз девушка уже почти жена, то и ждать ничего не надо.
Пользуясь тем, что стою к нему в пол-оборота, пытаюсь прикинуть, что можно использовать в качестве оружия, если придётся отбиваться.
— Ты всё ещё боишься меня, — произносит он, подходя ближе, застывая рядом, но хотя бы не касаясь.
— Да, — выдыхаю, не видя причин лгать. Откуда-то знаю, что мой страх он чувствует. Как чует страх своей жертвы хищник.
— Но тебя уже не трясёт от одного моего присутствия, — констатирует Рифат. Он возвышается надо мной и давит своей тёмной удушливой энергетикой. Паника Мирэн становится всё более понятной.
— Мама объяснила мне, насколько я ошибалась в своих выводах относительно вас, — пытаюсь я дать объяснение тому, что не настолько трепещу, как моя предшественница.
— Меня радует, что ты решила смириться. Я не хочу… тебя обижать, — в его голосе слышится удовлетворение, но и едва заметную паузу я замечаю, отчего мысли скачут испуганными зайцами.
— А чего же вы хотите? — дрожь даже не приходится изображать.
— Тебя, крошка Мирэн. Я хочу тебя. Твоей покорности. Твоего смирения передо мной. Хочу взять твою невинность, научить тебя дарить мне удовольствие и получать наслаждение от того, что я буду с тобой делать. Хочу, чтобы ты стала моей послушной девочкой. Не заставляй меня принуждать тебя, смирись и станешь моей драгоценной принцессой.
— Драгоценной принцессой взаперти? — закрывая глаза, интересуюсь я. Пытаясь не думать о том одержимом голоде, что звучит в его словах.
— Это от тебя зависит. Если покажешь мне, что принимаешь меня как своего будущего мужа и господина, я попрошу твоего отца отменить свой приказ держать тебя взаперти, — вкрадчиво сообщает мне мужчина.
О-о-о, вот это было бы здорово. Если бы не одно «но». Мало ли что он захочет взамен.
— И как я должна это показать? — осторожно интересуюсь я.
— Сними хариджи. Я хочу снова видеть, что будет мне принадлежать.
И всего-то? В чём подвох? Хотя, если для Мирэн открыть лицо мужчине, означает признать его право видеть её, быть мужем, то это может считаться веским доказательством её смирения. Пф. Ладно. Снимем. Мне ж то фиолетово видел он моё лицо, или нет. А вот послабление контроля будет нелишним. Тут главное изобразить внутреннюю борьбу. Надо представить себе, будто я перед ним не платок с головы снимаю, а, как минимум, трусы.
Крепко зажмурившись, я неуверенно киваю, изображая своё, трижды ха-ха, смирение. Поднимаю дрожащие руки к виску и принимаюсь бороться с маленькой незаметной застёжкой, которая держит ткань на лице. От мужчины слышится сдавленный выдох и волна пугающего напряжения. Что ж ты озабоченный такой? Позволяю себе вздрогнуть и замереть. Я же невинная затюканная Мирэн сейчас, мне пугаться положено.
— Не останавливайся, девочка, — хрипло велит он. — Я тебя не трону сейчас.
Ну ла-а-адно, уговорил. Я, конечно, боюсь-боюсь. Но чего не сделаешь для пользы дела? Ещё одно движение и вышитая серебром ткань падает с лица. Чувствую его движение, Рифат делает шаг и становится прямо напротив меня.
— Посмотри на меня, Мирэн.
Я смиренная. Я смиренная. Смиренная, прям ужас. Медленно поднимаю глаза и ловлю его взгляд. Смотри на меня. Нравлюсь? Хочешь? Смотри.
— Ты стала ещё прекрасней, — почти выдыхает он. И смотрит. Глаза в глаза. — Сними хариджи с волос. Я хочу их увидеть.
Ага. Этого сбить с толку значительно сложнее, чем целительницу. Тут надо очень тонко и осторожно. Как по осеннему льду.
— Не пугайте меня, миразу. И я не буду вам противиться. Вы ведь хотите моей покорности.
— Больше жизни хочу, — сипит он, как завороженный. А, собственно, почему как? Завороженный и есть. Я прям сама себя бояться начинаю. Даже не верится, но у меня получается. Какое-то глубинное интуитивное знание подталкивает, подсказывает что делать, чтобы заморочить, убедить, заставить поверить в то, в что я хочу. Главное правильно хотеть. Не противореча.
— Сидя взаперти, как узница, я не могу смириться. Никак не могу. Я ведь не узница. Я ваша девочка.
— Моя… — его карие глаза темнеют до черноты.
— Взаперти я чахну и думаю глупости. Отмените моё заточение, Рифат. И я буду вам очень-очень благодарна. Вы же хотите, чтобы я была вам благодарна. Чтобы я подчинилась добровольно.
Он всем телом подаётся ко мне, обдавая жарким дыханием, и я едва не теряю контроль над ситуацией. Ой-ей. Осторожно, Ромка! Осто-ро-жно! Теперь чтобы смотреть ему в глаза, приходится голову запрокидывать, настолько он выше. Эх. Я не была настолько миниатюрной, как Мирэн.
— Жена подчиняется мужу. После свадьбы. Помогите мне не бояться этой свадьбы. Пожалуйста, — прошу всем сердцем, продолжая смотреть ему в глаза, заставляя себя, и в результате его, верить в то, о чём говорю. — Пожалуйста, Рифат.
— Не бойся нашей свадьбы, я помогу, — капитулирует его сознание.
— Спасибо, Рифат. Я благодарна, — и закрепляем эффект конфетой. Стараясь не путаться в движениях, я медленно отстёгиваю хариджи на горле и стягиваю его с головы под немигающим взглядом мужчины. И отпускаю этот голодный пугающий взгляд, позволяя на себя полюбоваться.
Мирэн оставила мне в наследство длинную густую косу, которую, пришлось закалывать на затылке, чтобы кончик не болтался ниже края хариджи. Мои собственные волосы в прошлой жизни когда-то были светлее с рыжинкой, и такие длинные я никогда не отращивала, неудобно ведь. Но мне нравится эта роскошная красота. Жалко будет отрезать. Может получится как-то спрятать?
Нравятся они не только мне. Рифат шумно втягивает воздух, буквально пожирая меня взглядом.
— Распусти, — приказывает хрипло.
Вынимаю шпильки, и коса тяжело бьет по плечу, но скользнуть на спину не успевает перехваченная мужской рукой. Он неспеша, как в замедленной сьёмке, тянет её, наматывая кончик на ладонь. И теперь уже сам гипнотизирует меня взглядом. Тёмным, порочным, голодным, пугая до дрожи. Я не Мирэн. И прекрасно представляю, чего ему может от меня хотеться. Я, может, и не против игр пожёстче, но точно не с этим хищником. У меня где-то в этом мире свой имеется. Надеюсь.
— Твоё послушание достойно вознаграждения, Мирэн, — произносит наконец Рифат, наигравшись с моими волосами. Пригладив косу на моей груди. Не трогает он. Как же. — Я сегодня же поговорю с твоим отцом и расскажу, что мы с тобой пришли к согласию и пониманию, что ты согласна стать моей женой, и держать тебя взаперти больше не нужно. Мы ведь пришли к пониманию, Мирэн?
