— Уж как-нибудь разберусь, — огрызаюсь, а девушка, явно разбуженная нашими голосами, вздрагивает испуганно, замирает и осторожно поднимает голову. Девичья хариджи почти полностью закрывает лицо, зато глазищи, бледно-серые, почти невозможные в своей огромности и прозрачности не рассмотреть нереально. — Ты кто такая?
Она с минуту смотрит на нас непонимающе, сонная и сбитая с толку, её взгляд застывает на мне, в прозрачной глубине глаз появляется тень узнавания, а потом это чудо незнакомое бросается мне в ноги.
— Хали, простите, ничтожную. Я буду всё, что угодно делать, только не прогоняйте. Возьмите меня с собой.
— Куда? — ошарашенно интересуюсь, пытаясь отодрать от своих коленей обнимающие руки, под потешающимся взглядом Кора и нахмуренном Рэна.
— В Обитель Праматери, — шепчет девушка, заглядывая в мои глаза с мольбой.
У нашего зайца обнаружилось красивое имя Наиле. Когда её удалось оторвать от моих ног, с чем кстати смогла справиться только Гапка, тоже явившаяся посмотреть, что за мыши у нас водятся, девчонка далеко не сразу сумела объяснить нам, откуда она взялась в повозке. Поначалу вовсе тряслась, как осиновый лист, и шарахалась, каждый раз, когда рядом оказывался кто-то из мужчин. Ну кроме меня, конечно. Я для неё, видимо, была достаточно нестрашным хали, вот она и жалась почему-то ко мне, как банный лист. На Мэл косилась с ужасом и восхищением одновременно, что ту откровенно забавляло. В Гапке явно признала авторитет. И как-то так получилось, что весь наш короткий привал для меня прошёл за попытками выяснить у Мышки, как её обозвал в самом начале Кор, хоть что-то.
Удалось узнать, что она из тех бедных девушек, которых яншары вызволили вчера из рабства. Но стоило мне спросить, почему она убежала, бедняжка впадала в настоящую панику. Пришлось оставить её в покое и препоручить Гапке, готовой накормить ещё одну бедную деточку. А я занялась лошадьми. Убрала пустые торбы, проверила упряжь, подковы.
И только когда Рэн командует отправление, я вспоминаю, что сама не поела. Желудок тут же громко принимается урчать, но задерживать всю компанию из-за своей забывчивости мне гордость не позволяет. Решив, что попрошу Гапку сделать мне бутербродов и съем их по дороге, я крайне раздражённая и злая на весь мир пропускаю «своих женщин» в повозку и сама поднимаюсь на козлы.
Просить няню ни о чём не приходится. Она сама всё понимает по голодному урчанию моего живота. И сразу же начинает ворчать, что я себя не берегу, что мне есть надо, а не по кустам бегать. Эх. Права она, конечно. Мышка, затаившись в уголочке, слушает нашу перепалку, хлопая огромными глазищами. Ляля вовсю знакомится с новыми игрушками, игнорируя новую попутчицу. Мэл с Кором уже ускакали вперёд, а Рэн почему-то не спешит отправляться в дорогу, поглаживая могучую шею своего жеребца и поглядывая на нашу повозку и на меня конкретно, словно прислушивается к чему-то.
— Рома, давай, я попробую править, а ты позавтракаешь нормально, — трогает меня за плечо Гапка.
— А ты сделай мне бутерброд, который можно одной рукой держать, — улыбаюсь я, отвернувшись от мужчины. — Выедем на дорогу, я и поем.
— Ты не позавтракал? — сердито спрашивает незаметно приблизившийся Рэн.
— Нет, — отвечаю односложно и беру в руки вожжи.
— Он и не поужинал, хали Рэн. Последний раз ел вчера, как мы в Хазру приехали, — тут же сдаёт меня Гапка.
Я не смотрю на мужчину, но его пристальный взгляд ощущаю буквально кожей.
— На вожжи сяду я, — сообщает мне диктатор деспотический непререкаемым тоном.
— В этом нет нужды… — начинаю возражать я, но он уже не слушает, уводя своего жеребца к заднему борту повозки. А спустя пару минут возвращается и мне приходится подвинуться. Вожжи у меня тут же отбирают.
— Хоаль Зарима, покормите вашего упёртого внука, пока он не свалился в голодный обморок, — повернув голову к сердобольной старушке, распоряжается Рэн и трогает фургон с места.
Хочется очень много чего ему сказать, но я благоразумно прикусываю язык.
— Почему ты не сказал, что тебе нужно поесть? — тоном строгого родителя интересуется Рэн, направляя лошадей к дороге.
— Чтобы все меня ждали? — вскидываю я бровь, и криво ухмыляюсь.
— Да. Если надо. Сестре и бабушке ты здоровый нужен, — произносит мужчина. Ясно. Пацану преподают урок. И давят на чувство долга. На меня работает лишь отчасти. Больше вызывает новую порцию раздражения.
— Учту, — замечаю сухо. И тут же удостаиваюсь удивлённого изучающего взгляда. Ну и что тебе не нравится? Я же вежливая. Вежливый, точнее.
Пару минут мужчина молчит, сосредоточенно что-то обдумывая. А мне за это время бабушка успевает сунуть в руки огромный многослойный бутерброд, в который я тут же с удовольствием вгрызаюсь. М-м-м, как же божественно вкусно. У меня поневоле вырывается восторженное мычание. Рэн бросает в мою сторону снисходительный взгляд.
— Когда я был приблизительно в твоём возрасте, то постоянно страшно хотел есть, — замечает он, со смешком. — Мне знакомо, насколько голод делает раздражительным.
К чему это он? Судя по его габаритам, этот мужчина в подростковом возрасте рос как на дрожжах. А ещё ведь и тренировался, наверное. Эта уверенность, сила и хищная грация в каждом движении явно тщательно взращена долгими годами упорного труда над собой. Рэн, на мой вкус, в совершенной физической форме. Не спортсмен. Воин. Оружие на нём точно не для красоты. Хотя красиво, да. Но попытка найти общий язык с парнем в моём исполнении явно хорошая. Придётся идти на контакт, а то даже некрасиво как-то.
— И я могу понять, что наше присутствие ты можешь воспринимать, как посягательство на твою личную территорию. Давай договоримся, Рома. Впредь, если ты с чем-то будешь не согласен, достаточно озвучить и обосновать.
О как. Опять уел.
— Хорошо, — произношу, пережевав и проглотив кусок. И откусываю новый. А что? Я ещё даже на половину не наелась.
Он удовлетворённо кивает.
— И что касается твоего дара. Я ожидаю, что ты сообщишь мне если тебя что-то будет беспокоить. Договорились?
Разумно. Пожалуй, он стремительно движется к реабилитации в моём эмоциональном восприятии. Отвечать с набитым ртом не комильфо, потому только киваю. По мере насыщения улучшается и моё настроение. И мужчина рядом больше не кажется таким уж раздражающим. Даже наоборот. Вот взял же на себя труд поговорить. Хотя не обязан был. Пожалуй, больше не буду психовать по мелочам. Пускай командует.
Но моё благодушие длилось ровно до обеденного привала. Рэн, как только я наелась, пересел на коня, так что дальше правила повозкой я сама. И постепенно не очень приятные ощущения в теле начали наталкивать меня на ещё менее приятные подозрения. И ведь у Гапки не спросишь, как у Мирэн с женскими циклами дело обстояло. Выдавать себя Мышке я пока не собираюсь. Вот засада! И что делать? Как выкручиваться?
