Никодий же, чувствуя мою капитуляцию, рычит глухо, проводит рукой по моей спине от поясницы вверх, немного присобирая мягкую ткань туники, а потом погружает всю пятерню в мои волосы на затылке, фиксируя, лишая возможности избежать его ласки. Второй рукой вжимает меня в свои бёдра, позволяя почувствовать как сильно он возбуждён. Коленом раздвигает мои безвольные ноги так, что я оказываюсь буквально сидящей на нём. Шагает к ближайшему креслу и вдавливает меня ягодицами в спинку, давая новую точку опоры.
Снова чувствую клыки на шее, но они лишь царапают кожу, пугая намёком на боль. Он отрывается от меня на миг, поднимая голову. Пылающие растопленной сталью глаза смотрят так, словно душу готовы украсть. Я тону в этом взгляде. Я задыхаюсь от того насколько хочу познать его жажду.
— Ты не боишься меня? — рычит мне в губы.
— Нет. — выдыхаю со стоном, впиваясь пальцами в широкие плечи.
— Хорошо. — довольно выдыхает и наконец-то целует.
Я ожидала напора даже агрессии, а вместо этого получаю нежность и мягкость. Контраст жёсткого захвата и неспешной ласки плавит кости. Он прикусывает мои губы, гладит их языком, раздвигает и вторгается в рот, движется там, словно танцуя, втягивает в игру мой собственный, пока у меня из груди не вырывается сдавленный стон. Тело горит в его руках. Если бы можно было вжаться в мужчину ещё сильнее, я бы это сделала. Мне хочется сплавиться с ним в одно целое, забыться, сгореть дотла и может быть возродиться.
Когда Никодий отстраняется, я едва сдерживаю разочарованный стон. Тянусь, как слепой котёнок за его губами, и слышу прерывистый вдох.
— Что же ты делаешь со мной, маленькая? — хрипло шепчет, осыпая быстрыми поцелуями моё запрокинутое лицо.
О чём он? Это я тут забыла как думать связно и теперь вряд ли смогу сложить два и два.
— Нам сейчас нужно остановиться, иначе я отнесу тебе в свою кровать и не выпущу оттуда до утра.
Это угроза? Больше похоже на обещание. Облизываю припухшие губы, собирая его вкус, чтобы запомнить. И вижу, как пульсирует бешено жилка на виске, как вздуваются рельефно мышцы, когда он пытается держать себя в руках. Да, этот мужчина порой крадёт мою волю и контроль над собой, но впервые я задумалась, что возможно моя власть над ним не меньше.
— Я не уверена, что против. — признаюсь тихо и не узнаю свой собственный голос.
— Шэми, скажи, у тебя были мужчины? — ставит он меня в тупик новым вопросом.
— Нет. Это имеет какое-то значение? — непонимающе смотрю на него. Брови сами собой сдвигаются, образуя хмурую складку.
— Не в том плане, в котором ты могла бы подумать. Я хочу тебя независимо ни от чего. Хотя признаюсь, мысль о том, что до меня никто не прикасался к твоему совершенному телу, заставляет мои собственнические инстинкты, бесноваться в экстазе. Но я сейчас пытаюсь сказать не об этом.
— О чём же? — интересуюсь, затаив дыхание.
— О том, что наш первый раз будет не сегодня, не таким. Не тогда, когда ты едва на ногах от истощения держишься.
Он говорит об этом, как о чём-то решёном и неизбежном. И будь я менее возбуждена, наверное бы возмутилась тому, что он лишает меня выбора, но сейчас я не могу не признать, что если останусь в этом доме, рядом с ним, то этот первый раз точно состоится. И скорее рано, чем поздно. Слишком уж остро и сильно я реагирую на этого мужчину. Может это сказываются долгие годы принудительного одиночества?
— Ты устала, Шэми. Пойдём, я проведу тебя в твою комнату. Завтра мне нужно будет уехать, я разбужу тебя рано утром.
— Хорошо. — киваю согласно.
Но вместо того, чтобы отпустить меня, Никодий ещё раз целует, на этот раз в уголочек рта, нежно касаясь языком. И лишь когда мой разум снова начинает уплывать, всё-таки отпускает. Берёт за руку и тянет за собой.
Когда мы не повернули к моей комнате, а начали подниматься по ступенькам, я на миг подумала, что он передумал и ведёт меня к себе. Но Никодий сразу же развеял эту… надежду?
— Для тебя приготовили другую комнату. Рядом с Сэй. Подумай, что тебе нужно, я завтра всё куплю.
— Я бы хотела сама. — возражаю тихо.
— Это опасно.
— Нет. У меня есть резервные точки по всей Сеттавии. Несколько в торговых центрах. Никто о них не знает и отследить не сможет. И у меня есть свои деньги. Остались от родителей.
Я давно уже нашла папины счета и перевела их на себя, иногда тайком позволяя себе ходить на незапланированные вылазки, всегда находя для них аргументированные причины. Так что теперь, благодаря этой предусмотрительности, я в любом банке могу снять деньги, предъявив себя для считывания ауры.
Никодий останавливается и смотрит на меня прищуренным взглядом. Я вижу, что он взвешивает мои слова, хотя явно не в восторге от моего желания. Но мне важно это. Я не хочу чувствовать себя в клетке.
— Хорошо. Я пойду с тобой. Отправляемся, когда я вернусь.
— Вы не верите, что я вернусь. — кривлю губы в понимающей усмешке.
В его глазах беснуется гроза. Мужчина тянет меня к себе, склоняясь к моему лицу.
— Шэми, я пойду с тобой, так как не отпущу тебя одну без защиты. И платить тебе я не позволю.
— Я больше не собственность. Очень благодарна вам за всё, но принимать решения буду сама.
После этих слов я ждала чего угодно, но только не довольной улыбки.
— Мне очень радостно слышать это, маленькая кобари. Конечно, ты вправе принимать решения за себя. Но и я вправе решать за себя. Ты хочешь идти за покупками? Хорошо. Иди. Но я пойду с тобой. И прослежу за твоей безопасностью. Это называется компромисс.
И после этих слов, он выпрямляется и как ни в чём не бывало продолжает подниматься по ступенькам, всё так же держа меня за руку. Вздохнув, я решаю не заострять на этом внимание и следую за ним. Тело уже едва слушается от усталости и от одной мысли, что скоро я смогу лечь и расслабиться, нестерпимо хочется прибавить шагу. А ещё вспоминается, как носил меня на руках этот огромный демон. Но эту мысль я усердно гоню от себя. Нечего меня носить! Такой слабости я не должна себе позволять.
Новая комната оказалась гораздо больше предыдущей и намного красивей. Бледно лавандовые стены, белый потолок с изящной люстрой. Огромная кровать с кожаным изголовьем молочного цвета и серебристые подушки выглядывающие из-под белых простыней и лавандового одеяла. Невысокие тумбочки по бокам с ночниками и над ними два круглых зеркала в серебряных рамах. Здесь светло и уютно, а ещё гораздо более роскошно, чем положено телохранителю, или няне.
— Спальня Сэй напротив. Моя рядом. — рассказывает мне Никодий, наблюдая за мной. — Тебе нравится?
— Да. Очень. — ни капли не кривлю душой, с удовольствием рассматривая каждую деталь. — Спасибо!
— Отдыхай, Шэми. — велит он мне, но в этом непререкаемом тоне я уже отчётливо слышу заботу.
