Кристоф проспал практически до самого вечера, что только сыграло на руку: мне надо было успокоиться, надо было подумать. Очень хорошо все взвесить.
Домой я пришла гораздо раньше, чем обычно, и на удивленный взгляд Карины лишь махнула рукой, поднялась в свою комнату, заперлась.
Теперь надо взять себя в руки, успокоиться и выпустить ассасина.
Вдох, выдох, вдох.
Я ничего не чувствую, ничего не ощущаю. Нет тревог, забот, волнений. Мыслей тоже нет.
Вдох, выдох, вдох.
Вот так.
И первый вопрос, яркой вспышкой мелькнувший в сознании: а так ли я уверена в том, что чувствую к Кристофу? Нет, кровь во мне однозначно бесится, но это простая физиология. Кровь влияет сейчас на мои желания, чувства, мысли. Да, этот зов сложно игнорировать, но все-таки можно. Так сколько в моих чувствах от зова, а сколько от меня самой? Не знаю, все смешалось, переплелось слишком крепко, чтобы я смогла теперь разобраться.
С другой стороны, во мне княжеская жажда, княжеская тьма, я почти все время рядом с вампиром, живу его проблемами и его идеями. Назревает закономерный вопрос: сколько осталось во мне от меня самой? Ко всему прочему Кристоф мне нравился еще до пробудившейся крови.
Ладно, допустим самый нежелательный вариант: он все-таки мой нареченный, и что? Не факт, что его темнейшество почувствует то же. А даже если и почувствует… Предложит мне разделить с ним княжеское ложе? Ага, с ним и еще с дюжиной дворцовых шлюх. Да-да, уже бегу. Князь, я ваша навеки.
Смешно.
Да и что это будет? Животный секс, чтобы снять зуд. Нет уж, благодарю покорно.
Другой вариант: допустим, я верю в «долго и счастливо». Допустим, Кристоф тоже что-то ко мне почувствует. И что? Он — князь, года через два ему так или иначе придется заключать династический брак. Советники при каждом удобном и неудобном случае напоминают, что пора бы подумать, пора бы приглядеться. Вопрос назревал давно и сейчас, кажется, прорвался. И Кристоф… Он фанатично влюблен в Малею, ради своей страны он сделает все что угодно. Даже Ненна, которую вампир вроде как ненавидит, значит для него гораздо больше, чем когда-нибудь будет значить любое живое существо.
И третье. Я — ассасин. Мнение Кристофа по этому вопросу я уже слышала, особо лестным оно не было. И вот тут начинаются проблемы: Кадиз меня не отпустит. Да и сама я не уйду. Слишком тяжело мне дались знания, слишком много положено усилий, и… Слишком я ценю свободу. Очень ценю. Спасибо Адаму.
И что у нас в сухом остатке?
В сухом остатке: признание — пустая трата времени и сил. Рано или поздно мне придется уходить от князя, и проще будет это сделать, если я так и останусь Листом. Аматон нужно поставить сегодня же. Карину срочно представить ко двору. Как? Еще надо обдумать, но, кажется, вампир мне сам в этом поможет. И срочно, просто очень срочно искать способ разорвать контракт. И да, понять, наконец, как во всем этом замешан один знакомый волчий хвост.
А озеро…
Что там Сид говорила? Имя? Ну-ну, князю остается только пожелать удачи.
Я вынырнула из своих мыслей с улыбкой на губах. И с вполне четким планом действий. Легко поднялась и спустилась вниз.
— Ты улыбаешься, — нахмурилась Карина.
— Да. Я наконец-то приняла решение. Мне стало легче.
— Поужинаешь?
— Само собой. А пока ужинаем, проверю, как ты справилась с домашним заданием.
Карина скривилась, но возражать не стала.
Справилась она хорошо. Работу нашла, клубок свой запомнила, с соседями пообщалась. Осталось доработать мелочи.
Тренировка прошла тоже более или менее. Шпага, кинжалы, меч и тому подобное — не для девчонки. В ближнем бою вампирша показала себя откровенно слабой, зато учебный вариант арбалета — это да. Карина тут была хороша, выбивала примерно восемь из десяти, и это после четвертой тренировки. В общем, девочка меня приятно удивила. Надо бы только набить руку и все-таки обучить ее нескольким приемам. Мастером ей не быть, но дать по морде и убежать она вполне сможет.
К Раку я добралась далеко за полночь. Шаман встретил меня в дверях, широко улыбаясь и почесывая лысую голову.
— С чего хочешь начать? — спросил он, раскладывая на полу какие-то веточки, корешки и миски.
— Давай с аматона, — я скинула плащ, закатала рукав рубашки, кладя руку на стол.
— Делала когда-нибудь?
— Нет, но принцип знаю.
— Хорошо. Не шевелись и рукой не дергай, — кивнул дедок, методично выводя на гладкой поверхности стола непонятные узоры и символы. Прошло пару вдохов, и шаман запел, затянув странную ритмичную мелодию. Низкие горловые звуки пробирали до костей и дурманили рассудок, от тяжелого запаха трав слезились глаза. Еще через три вдоха острое лезвие ножа проткнуло кожу запястья. Больно было только пару первых мгновений. Дальше я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. А шаман менял энергию, заговаривал кровь кошака, подчинял магию своей воле.
— Сколько продержится? — спросила я, разглядывая новенький женский аматон на своем запястье, когда обряд подошел к концу.
— Оборотень сильный был, — пожал дедок плечами, вытирая со лба пот. — Чуть больше месяца. Потом можно будет просто подновлять.
— Я тебя поняла. На карты сил хватит?
— Обижаешь, — хмыкнул Раку, выставляя на стол зеркало, маску, миску с молоком и кошачью мяту. — Звать сама будешь.
Я пожала плечами: сама так сама.
Упала в миску первая капля моей крови, рассыпалась брызгами по первой карте.
— Я, дочь Дома ассасинов, носящая карту трех костров, своей частицей, твоей плотью, чернотой ночи, водой луны прошу тебя, Кадиз, покровитель воров, лжецов и убийц, прийти на зов, подарить мне новое благословление.
Вдох, второй, третий. Дрожат руки орка на зеркале, льется в миску моя кровь, тускло мерцают в пламени светляков карты. Еще три вдоха, и в зеркале проявляются два желтых глаза, ощеренная пасть, хвост. Вдох, и я смотрю на тощего облезлого кота с рваным ухом и безумием в глазах. Костлявый хвост кольцом обнимает передние лапы, торчащие ребра грудной клетки не двигаются.
Губы орка дрогнули, глаза закатились.
— Долго, — сказал Раку голосом сумасшедшего бога, кот в зеркале склонил шишковатую голову набок.
— Можешь наказать меня, — кивнула.
— Не буду. Смена? — да, к манере Кадиза разговаривать надо было привыкнуть.
— Смена, — снова кивнула, все сильнее ощущая, как и меня накрывает безумие.
— Больше, — меланхолично протянул кот, ложась и складывая перед собой передние лапы. Пришлось глубже вонзить нож, кровь полилась активнее.
— Ты не берешь муху.
Я подняла глаза на сумасшедшего бога. Действительно не беру, а Сета ведь все еще висит.
