Интересно, а сколько бы еще ей удавалось водить меня за нос, если бы не это покушение? Что она собиралась делать? Ведь был же какой-то план?
В груди свои кольца снова развернула злость. Злость на оборотня, на Листа, на девчонку, что сейчас мыла ее. И да, злость на себя самого, в первую очередь на себя самого. Даже не так — злость на те чувства, что заставлял меня испытывать «мальчишка». Оказывается, это больно — на старости лет менять свое мировоззрение. Очень больно. Смотреть, как земля уходит из-под твоих ног, и понимать, что, в сущности, несмотря на всю ту мощь, которой обладаю, ничего не могу с этим поделать. Ни остановить, ни предотвратить, ни помешать. Ничего.
Забавное чувство, интересное.
Тот поцелуй в темном коридоре и та сцена, свидетелем которой я стал, явственно показали мне всю мою беспомощность, неспособность что-либо изменить.
Я ведь даже тогда понимал, что попытка отгородиться от Белого, убрать его из моей жизни так и останется лишь попыткой. Я постарался заглушить это знание, засунуть его в самый дальний уголок, под самый тяжелый замок, но… Но не вышло. Я вертелся в кровати ночами, я сжимал кулаки и стискивал челюсти, я так яростно старался изжить это притяжение, что даже всерьез подумывал, а не завести ли себе постоянную любовницу.
И с отвращением ловил себя на том, что ищу глазами стража. Все время.
Дерьмовая ситуация, с какой стороны ни посмотри!
Я загнал себя и своих советников, матерился так, что краснел даже Черный, издевался над своей лабораторией. Неприятно, невозможно было думать, что у шестого Белого стража может быть другая жизнь, никак не связанная со мной, и в этой жизни он может быть счастлив. Он может ей наслаждаться, в то время как я схожу с ума и лезу на стенку. Неприятно, но исключительно полезно. Со скрипом и скрежетом я принял этот факт. Осознал его. Переварил. Кое-как уложил на полку. И все равно продолжал беситься, потому что понимал: от упрямого дерзкого Листа и его девчачьих зеленых глазищ мне не скрыться. От себя самого не скрыться. Еще одна истина, открывшаяся мне недавно. Что-то много их на мою непутевую седую голову.
Нет, я бы не смог пересилить себя, наступить на горло. Да меня корежило от одной мысли, что я могу лечь в постель с мальчишкой! Такого отвращения к самому себе я не испытывал давно. Очень давно, с той памятной ночи.
И был единственный выход: разорвать к упырям контракт, отослать его в самый дальний уголок Малеи и молча продолжать беситься в Бирре.
Никогда бы не подумал, что собственные мозги сыграют со мной настолько дрянную шутку. Нутро, жажда, тьма корчились и орали в один голос, что Лист — женщина. В голове с упорством гнома всплывал случай в нрифтовом зале, когда я прямо потребовал ответа, когда страж почти признался. И что-то подсказывало мне, что она сказала бы правду, что ответ был бы положительным. Вот только я больше привык доверять логике, а не чувствам и предчувствиям. В конце концов, предсказания у нас по части маленькой съехавшей пифии.
Интересно, на долго бы меня хватило?
Неважно. Уже неважно.
Да, злость еще ощущалась горьким хмелем на языке, но скорее как привкус, отголосок. Сейчас на переднем плане другие вопросы и другие проблемы. Я больше никогда не хочу испытать тот страх, что пережил, глядя, как Белый валится на землю, как извивается ее тело, как она кричит. Я найду ублюдков, и они ответят мне за каждый стон, за каждый миг ее боли.
Почему?
Потому что я так хочу! Потому что я — Великий князь Малейский! Потому что они сделали больно вампиру, который, как недавно выяснилось, так невероятно, необъяснимо мне дорог.
— Угомонился? — раздался голос Тивора.
— Определился.
— Пора рубить головы? — усмехнулся оборотень.
— Да, надоело. Я слишком долго жду.
— Я тебя услышал, — кивнул он, знакомо по-волчьи скалясь.
— А вот я тебя не совсем, — выгнул бровь. — Нет, изначально твои мотивы мне ясны. Наверное, даже получится когда-нибудь понять. Но дальше… Почему ты молчал?
— Даже не думай сваливать все на меня. В данной ситуации я тот самый третий, который лишний. Хочешь мое мнение как друга, а не как стража?
— Ты же все равно его озвучишь, независимо от моего ответа, — махнул я рукой.
— Само собой. Я рожден, чтобы тыкать тебя мордой в твои же ошибки, — нерадостная улыбка искривила губы. — Сколько мы уже знакомы? Бесконечность? Сколько я уже твой страж? Еще дольше. И за это время я успел уяснить для себя одну простую вещь: ты продуман и расчетлив, умен, хитер, упрям, безумен самую малость. Знаю ли я, что творится в твоей голове? Ни хрена. Да, я научился читать по твоему лицу, жестам, видеть между строк, но только когда ты сам этого хочешь, — он вздохнул, провел пятерней по волосам. — Я ценю нашу дружбу, ты мне дорог не как правитель Малеи и не за то, что однажды спас мою жалкую шкуру от участи страшнее чем смерть, ты мне дорог сам по себе. Но, мать твою, эта девочка мне тоже нравится, она лучшая из всех известных мне Белых. И я не хочу, чтобы Лист уходила. Ты мертвым был, пока она не появилась.
— Что…
— Потом выскажешься, — оборвал меня волк. — Ты замер и застыл, будто замерз. Тебя ничего не интересовало, Малея сожрала тебя. Полностью. Все, что ты делаешь — для Малеи, все, о чем думаешь — о Малее, все, чего хочешь — процветания Малеи. Я не встречал в своей жизни правителя, более повернутого на своей стране. Это великолепно для государства, но отвратительно для тебя. Ты растворился в нем. Тебя боятся, тебя уважают, тебя ненавидят, тебя любят, тебя почитают, но что тебе от этого? Что есть у тебя для себя?
— Моя лаборатория, — медленно, не понимая услышанного, ответил я.
— Чушь, — Тивор дернул головой. — Я помню, чего ради ты все это затеял когда-то. Даже твои лаборатории в конечном итоге для Малеи!
— Допустим, а что есть у тебя? — злость вскинула свою голову, показала уродливую пасть.
— Жизнь, Кристоф. За пределами дворца. Друзья, знакомые, интересы. Время только для меня. Увлечения только для меня.
— Ты артефактор, — я яростно потер лоб, стараясь взять себя в руки. — И девушка у тебя была.
— Не девушка, — очень печально улыбнулся он. — Невеста.
— Да, невеста, — отозвался эхом.
— А у тебя? Эта девочка, Кристоф… Прошу, не испорть, не испорть то, что даже еще не успело родиться. Не испогань все в угоду проклятой Малеи.
— Не понимаю, — на хрена мне сейчас эти душеспасительные беседы? В чем, собственно, проблема?
— Поймешь. Просто позволь себе забыть про эту долбанную страну. Хоть раз.
— Князь, — донеслось из ванной. Я развернулся на каблуках и отправился выуживать из воды девочку-ветер, чувствуя спиной взгляд Тивора.
Через пол-оборота я сидел в малом совещательном зале и слушал, как орут друг на друга мои советники и дознаватели. С душой орут, громко, качественно. И абсолютно ничего полезного из этого ора не выходит.
