— Не уверен. Он продавал наши разработки эльфам. Всех, кто работал с ним, мы взяли.
— Сколько это длилось?
— Года два.
— А деньги?
— Нашли его счета, но… — и замолчал.
— Что «но»?
— Я только сейчас понял, когда ты спросила, сумма слишком мала.
— Так, разбираться будем потом, — пришлось оборвать князя. — Пока давай просто прикинем хронологию и возможных участников. Значит, Ненна, Аремар, метаморф, дальше?
— Дальше снова Ненна и свободные неприкаянные, эти мифические отряды.
— Никого не нашли, верно? — князь кивнул. — Они что-то уже успели сделать?
— В том-то и дело, что нет. Было несколько покушений на знать, на действительно преданных мне вампиров, но все они провалились.
— Четыреста вампиров, — пробормотала я. — Четыреста вампиров для нескольких покушений? Не сходится. Слишком много, их выпустили в Малею для чего-то другого… Так, тоже пока оставим. Дальше?
— Дальше убили будущих стражей, мы сорвались в Ненна, нашли Камиля, нашли червя, уничтожили.
— После сюда прибыла Одана, подтолкнула заговорщиков. Все? — вопросительно посмотрела на Кристофа.
— Почти, не забывай: кто бы ни отдавал приказы и распоряжения, он действовал от имени Белого стража.
— Прелестно, — вздохнула. — Зачем направлять гнев жителей на стража? Какой в этом прок? У тебя таких целая крепость, даже если они меня убьют. Не…
Кристоф рыкнул и заткнул меня поцелуем. Горячим, жадным, жарким. Его язык скользнул в рот, руки почти до боли стиснули плечи, и снова запах давленого винограда прогнал из головы все мысли. Я ответила с тихим стоном, пальцы запутались в седых прядях. Вампир втянул мой язык, начал посасывать, отступил, прикусил зубами нижнюю губу и слегка отстранился, тяжело дыша.
— Не смей говорить… Не смей даже думать о том, что я позволю кому бы то ни было тебя убить. Слышишь? — твердо, уверено, почти зло.
— Кристоф, по-моему, ты слишком драматизируешь. Слишком серьезно относишься…
— А как еще я должен относиться к своей нареченной? — возмутился он, зарываясь носом в мои волосы.
Что? Что он сейчас сказал? Как он меня назвал?
Твою-то мать!
Глава 22
Я не сторонник убийств. Но смерть
Белого — единственный возможный выход.
Из пометок Великого князя Малейского, к делу Белого стража № 6
Кристоф Фрэйон, Великий князь Малейский.
Видимо, я сказал что-то не то.
Лист уперлась руками мне в плечи, настороженно, почти испугано глядя в глаза.
— Ты уверен? — она смотрела так, словно от моего ответа зависела ее жизнь, а я ничего не понимал, и от этого легкое беспокойство царапало внутри.
— Да, — девушка напряглась сильнее. — Что не так?
— Зависит от того, что ты намерен с этим делать, — девочка-ветер не сводила с меня внимательного взгляда, маленькие ручки все еще упирались в плечи, а я не мог сосредоточиться, не мог собраться с мыслями, хоть и понимал, что вопрос явно с подвохом.
— А что я должен с этим делать?
Ну же, хорошая моя, дай мне подсказку.
— Я постараюсь объяснить. Только не нависай надо мной, пожалуйста. Я не могу сосредоточиться.
Я покорно сел рядом, натянул на нас одеяло, невольно напрягся. Она всегда думала не так, как я того ожидал, у нее другая, непонятная мне логика. Любая вампирша в Малее начала бы планировать свадьбу, а Лист словно окаменела, спряталась от меня. Будто снова под маской Белого.
И, мать твою, мне это не нравилось. Очень не нравилось.
— Я слушаю тебя, — я взял в ладони ее руку, принялся перебирать пальцы. Мне физически надо было к ней прикасаться, чувствовать ее каждый миг, каждый вдох, ловить дыхание, тонуть, захлебываясь в зелени глаз, ощущать терпкий вкус граната и слышать тихий грудной голос. Я наконец дорвался. Дорвался до самого вкусного в мире лакомства, до самого сладкого вина.
— Вампиры… Мы так предсказуемы и просты в своих желаниях. Главным для нас всегда было и остается потомство, мы трясемся над каждым ребенком. Вампиршам с детства вбивают в головы, что основное их предназначение в этой жизни — выносить и родить. Все легенды, все истории, все детские сказки об этом. Знаешь, за что я их так не люблю? За отсутствие выбора. Они безнадежны, будто дневник обреченного на казнь. И как результат вампиры хватаются за любую возможность завести ребенка, специально ищут нареченных, живут с нелюбимыми, а порой с теми, кого ненавидят. Мучаются и терпят… Это страшно, Кристоф. Мне страшно. Я не хочу терпеть, я не буду терпеть, понимаешь?
Я пораженно смотрел на девочку-ветер, смотрел и не мог сказать ни слова. Просто не было сейчас слов и мыслей.
— Я видела, что такие отношения делают с мужчинами и женщинами. Видела, как вампиры бросаются из одной койки в другую, видела, как корчатся от боли и воют те, кому сначала клянутся в любви, а потом уходят совокупляться с другими. Это именно совокупление. Мерзкое холодное животное слово. От него несет засохшей старой кровью и болью. Даже Безымянная ночь служит прежде всего зачатию, — она говорила ровно и спокойно, тихо, не повышая голоса, но глаза потемнели, а пальцы в моей ладони подрагивали.
— Лист, — я поцеловал теплую ладошку, — милая, прости, но я все еще не совсем понимаю.
— Не понимаешь потому, что просто еще не задумывался об этом, причин не было. Скажи мне, князь, хотя бы примерно, сколько любовниц побывало в твоей постели?
Еще один вопрос с подвохом?
— Достаточно, — осторожно ответил я.
— А сколько из них были твоими нареченными?
— Ни одной.
Куда она клонит? Этот разговор не нравился мне все больше и больше, я хмурился и начинал злиться. Злиться не понятно отчего.
— А теперь скажи мне, князь, — опять этот князь! — Какова вероятность, что ты найдешь еще одну нареченную? Помимо меня?
— Я…
— Ничтожно мала, несущественна, — кивнула девушка, не давая мне ответить. — Тебе нужны наследники, тебе они просто необходимы. Но в брак ты вступишь политический и…
— Скорее, вляпаюсь, — невесело улыбнулся я.
— Называй как хочешь. Но у меня к тебе вопрос: какую роль во всем этом уличном балагане ты отводишь мне? Ты отпустишь меня, когда придет время жениться? Сможешь? Или заставишь меня сначала родить?
— Я не знаю, — честно признался. — Я не думал о браке, наследниках, о нареченных, — цедил я слова, стараясь побороть непонятную злость. — Просто не знаю.
— Я не сомневалась, — горько улыбнулась Лист, проводя рукой по моему лицу, — большой маленький мальчик.
