А еще Елена ведь была права. С новым хозяином города лучше договориться, а то потом не разгребу этот гадюшник, но и договариваться надо по уму.
Я обдумывал ходы и отметал варианты, прикрыв уставшие глаза. Звон склянок и шорох бумаг заставил поднять голову. Напротив меня сидел кот. Тот самый облезлый кот, которого не так давно я кормил на кухне. Все такой же грязный и такой же странный, он сидел на моем лабораторном столе и улыбался, медленно и лениво покачивая куцым хвостом.
— Снова голодный? — склонил я голову набок, чудовище улыбнулось шире и в следующий миг прыгнуло мне на колени, впиваясь огромными когтями тощей лапы мне в грудь. Ровно над тем местом, где билось мое темное сердце, а я сидел и не мог пошевелиться. С каким-то диким удовольствием в стеклянных глазах-плошках облезлый мешок с костями вонзил когти глубже, оставляя раны, а я все продолжал спокойно сидеть на месте. Не смог пошевелиться даже тогда, когда он убрал лапу и принялся слизывать кровь. Я хотел спросить, что ему надо, но кот зажмурился, дернул драным ухом и растворился в воздухе, лишь безумная улыбка еще какое-то время стояла перед глазами.
А густая теплая кровь продолжала заливать мне рубашку и брюки, капать на пол, зрелище странным образом завораживало. Вязкая, темно-красная, она становилась еще темнее на воздухе, еще гуще. Я по-прежнему не шевелился, наблюдая, как она падает на пол, отчего-то сворачиваясь там спиралями и кольцами, превращаясь в черные зеркала. Три вдоха, еще несколько капель, и в маленьких темных осколках замелькали картинки. Девочка-ветер, идущая по дороге вместе с бродячими артистами, девочка-ветер у костра, перебирающая струны смеллы, девочка-ветер в каком-то городе, поющая перед застывшей толпой. Она же, с искрящимися глазами и задорной улыбкой, снова на дороге с караваном. Снова какой-то город и снова толпа. Еще и еще. Потом она же, в огромном зале выступающая перед разодетой в пух и прах толпой, и длинные пальцы порхают по струнам инструмента, заставляя собравшуюся знать слушать ее с открытыми ртами. А у нее горят глаза, в них искрится жизнь, и губы чуть подрагивают от волнения. Девочка-ветер, настороженно смотрящая на уже знакомого мне вампира, вдыхающая аромат белых лилий в своих руках. Девочка-ветер, улыбающаяся Адаму. Она же, испуганная, закрывающаяся от него. Елена, в изодранном платье, вся в крови. Елена, вонзающая нож в тело спящего вампира, он, разрывающий ей горло. Елена, стоящая возле стены какого-то замка по щиколотку в грязи под проливным дождем. Она же в захудалой таверне, следящая за каким-то мужчиной. Лист, переодетая мальчиком, подсыпающая яд здоровому оборотню.
С каждым новым вдохом картинки становились больше и четче, с каждым новым вдохом сменяли друг друга все быстрее, с каждым новым вдохом крови становилось все больше. Она текла беспрерывным потоком, будто кот разорвал мне артерию, а я все всматривался и всматривался. До боли, до рези в глазах, и в какой-то момент просто отключился.
Проснулся я резко, будто вынырнул из толщи воды. Проснулся и понял, что… хочу убивать. Бездумно. Дико.
Твою мать. Зверь был близко. Очень близко.
Надо успеть добраться до лабиринта. Успеть.
Я сконцентрировался, стиснул челюсти и сжал кулаки, краем сознания отмечая, что крови ни на мне, ни на полу нет, рубашка чистая и целая. Сон? Но тогда почему так бесится тьма? Сила никогда раньше не проявляла себя во сне.
А Зверь продолжал рваться наружу, будто его что-то тянуло туда, будто кто-то звал.
Я выскочил за дверь и бросился в сторону лабиринта, оставив попытки разобраться. Не до этого сейчас.
Успеть, главное успеть.
Еще один поворот, с десяток шагов, и я на месте.
Главное успеть.
Я свернул за угол, перед глазами все плыло, хотелось крови, хотелось боли. Неважно чьей.
Убивать.
— Князь, что с вами, князь?
Я с трудом повернул голову на звук, рядом кто-то стоял. Кто-то живой. Женская фигура. Кто-то… кого я знаю. Я? Кто я?
Я суть начало. Я суть конец.
Нет!
Я зарычал, постарался вернуть остатки сознания. Напротив, за спинами двух эльфов, стояла девушка… Одана.
— Уходите! — проревел.
— Князь, вам плохо?
— Уходите! — еще два вдоха, только два вдоха, и им конец, тьма уже крушит стены, взрывает пол, тянется к ним, и мои руки становятся лапами, слышен треск одежды.
— Князь…
— Немедленно!
Мужчины с двух сторон прикрывают эльфийку, пытаются обойти меня. Вдох…
Поздно.
Я суть начало. Я суть конец. Я — тьма, изначальная, первородная.
Убивать.
Что-то легко жалит, какие-то огоньки, и странно шевелятся размытые фигуры, будто пытаются что-то… Не помню слова. Нет, помню. Защитить и защититься. Глупые.
Я вижу, как бьются их сердца, слышу, как кровь бежит по венам. Сладкая, сладкая кровь, такие красивые звуки, и так замечательно пахнет стра-а-а-хом. Вкусным, вкусным страхом.
Убить.
Я протягиваю руку, и фигура одного из них взмывает в воздух, такая маленькая, беспомощная. Такая… незначительная, но она дергается и бьется, и рвется ее сердце.
Я суть начало, я суть конец.
Так невероятно просто спеленать его, окутать тьмой, залезть к нему в горло, забить нос, легкие, наполнить вены и… И дернуть.
Крак!
Да! Разорвать.
Капли чужой крови, как светлячки, мерцают на темном полу, и кто-то кричит, почти захлебываясь, легко покалывает от чужой магии. Знакомой силы. Хаос. Я знаю хаос. Я помню хаос. А еще свет и огонь, вода. Они жалят чуть сильнее, но все равно слабо. Такая слабая сила.
И снова чужое сердце опутано мной, стучит внутри меня, рвется пойманной птицей, чувствующей близкий конец. Сдавить.
Мокро!
Да! Тоже разорвать. И еще больше капель на полу и стенах. И запах чужого страха почти невыносим, щекочет, дергает, дразнит, заставляет сглатывать слюну.
Схватить его источник, сдавить и…
Тихий хлопок — и другой источник силы, где-то сзади. Что это? Кто это? Что-то… не так.
Я — тьма, я суть…
Меня тянет, сворачивает, скручивает. Приходится выпустить добычу, развернуться к источнику, но ударить, схватить его не получается. Не могу. Нельзя.
А он все давит и давит, сжимает, ослабляет меня. Нет!
Я — тьма. Я…
Нет!
Не могу пошевелиться, не могу уйти — лишь подчиниться, потому что нападать нельзя. Сделать больно нельзя. Оно все тянет и зовет, меня зовет, тьму зовет. Оно родное, моя часть. Оно — я. Кто я?
— Кристоф, возвращайся. Вернись ко мне, — слова… Так невероятно трудно понять их смысл, но голос красивый, чистый. — Слышишь? Вернись, пожалуйста. Не пугай меня.
