Видимо, девчонка что-то почувствовала, потому как поспешила добавить:
— У него буквально нюх на опасность: ловкий, как сам ветер. Вы уже третья, к кому я обращаюсь.
— И что же он тебе сделал?
Вампирша вздрогнула.
— Он… мешает моим планам. Сильно мешает.
— Да мне, собственно, без разницы, — пожала я плечами. О, какое злобное личико! Просто прелесть. — Имя?
— Дарина.
Точно блаженная.
— Да не твое, идиотка! Его.
— Мне не известно его имя.
Уже смешно. Я взяла в руки шарик. Знала бы — даже доставать бы не стала. А вообще завтра на рынок нужно срочно. Подновить запасы.
— Что вы делаете?! — переполошилась девочка.
— Ухожу, — развернулась к двери.
— Но… подождите!
Неслучившаяся клиентка схватила меня за руку, в итоге через вдох имела честь разглядывать доски пола. Слабенькая, очень слабенькая вампирша. С почти мертвой жаждой.
— Шла бы ты домой, красавица. Играть в куклы и вышивать крестиком.
— Я не знаю его имени, но знаю, как он выглядит. У меня есть литкралл[6] с его портретом. Более того, есть точная информация, где страж будет через три дня и как проще всего его убить, — начала тараторить блаженная, даже не делая попыток встать. — Вам даже выслеживать никого не придется, вампир придет со мной!
Я разжала пальцы:
— И зачем тогда тебе ассасин?
— Говорю же, — девушка поднялась на ноги, отряхивая платье, — он слишком силен. Мне не справиться.
— Ну, допустим, я соглашусь… И где этот несчастный будет через три дня?
— В столице, на празднике Безымянной ночи[7].
Еще веселее.
— И… и у вампира не должно быть медяков[8].
А девочка подготовилась и даже в книгах порылась. И, наверное, даже поняла, что прочла. Или?..
— Каких?
— Трех!
Точно читать умеет. Я усмехнулась:
— Ты знаешь, что происходит при запрете на медяки?
Заказчица осторожно кивнула:
— Плачу еще пять тысяч, и последствия вы берете на себя.
— Нет.
— Семь с половиной.
О, так просто мы сдаваться не собираемся? Глупая курица.
— Нет.
— Восемь.
— Нет, — да ни один ассасин в здравом уме на это не пойдет.
— Десять — мое последнее слово.
— Нет.
— Хорошо, — она недовольно поджала губы. — Так вы согласны?
— Завтра после обеда я дам тебе ответ.
— Но…
— Я сказала: «Завтра»! Либо так, либо никак.
— Давайте завтра в это же время, днем я не смогу.
Видимо, семья не в курсе того, что планирует маленькая вампирша. Мило, но мне, в общем-то, плевать, лишь бы она совершеннолетней была.
— Тогда завтра в полночь буду ждать тебя здесь.
Вампирша кивнула, поднялась, гордо выпрямилась и скрылась за дверью.
Как только я перестала слышать шаги, тут же сняла с лица личину, платок и с остервенением начала расстегивать рубашку. Фух, думала, не доживу. Поганая ночь, поганая ночь, поганая ночь. А еще с трактирщиком и Аташем разбираться. Бесит!
Через два луча меня окружили запахи и звуки, присущие любому обеденному залу любой таверны. Ну и кто у нас первый на очереди? Пожалуй, Аташ.
Мужик сидел в углу, закинув ногу на ногу, расслабленно поглаживая по бедру пристроившуюся на его тощих коленях разносчицу.
— Принеси мне чай и молока, — я опустилась на противоположный стул.
— Разбежалась! — фыркнула девка, преданно заглядывая в глаза герою-любовнику.
— Аташ, — предупреждающе протянула я. Тратить силы еще на одну курицу желания не было совершенно. Человечек резво поставил служанку на ноги, все еще зазывно улыбаясь… А вот кадык дернулся, и волоски на руках дыбом встали.
— Выполняй! — и, скрасив приказной тон улыбкой, добавил: — Потом тебя найду.
— Кто она? — спросила, когда девушка удалилась.
— Ты что, думаешь, мне ее имя интерес…
Постукивание моих когтей по столешнице заставило мужчину напротив собраться с мыслями.
— Дочка местного барона. Дарина, — и замолчал.
Он издевается?
— Знаешь, — я прекратила барабанить пальцами, заглянула в глаза, — у человеческой крови особый запах и вкус, и она так мягко обволакивает горло…
— Отец, — Аташ побледнел, — барон Элезар Беррийский, в народе прочно прижилось прозвище «Сундук». Сколотил целое состояние, в основном на торговле аптах-бага[9], вдовец. Дарина — единственный ребенок. Элезар — властный, жадный, врагов не прощает. Над дочкой трясется, как кленовый лист в непогоду, выполняет любое ее желание.
— Сильный вампир?
— Не очень, слабее многих, но хитрости в нем — на пятерых.
— Сколько ему лет?
— Около трехсот.
Достаточно молод еще. Так почему тогда не женился повторно? Кому барон свое богатство оставлять собирается, если сыновей у него нет?
— Почему не женат?
— Из-за дочери. Сначала ее судьбу устроить хочет.
Ну допустим, хотя что-то верится с трудом.
— А дочь в него? Как у нее с магией? — я в вампирше почти ничего не уловила. Да и охранки все молчали.
— Дарина практически пуста. Кровь маленькую баронессу не слушается.
— Оружием владеет?
— Насколько мне известно, неплохо стреляет из лука.
— До завтрашнего полудня узнай больше.
— Но…
— Ты привел девчонку ко мне! За одну только мысль об этом я должна тебя убить!
— Хорошо, — мужик обреченно склонил голову. — Но, Рука…
— Думается мне, она достаточно тебе заплатила, — Аташ нехотя кивнул. — Что еще?
— Совершеннолетняя.
Ну хоть на этом спасибо.
— Закончила местную академию магии, из стихий подвластна только земля, и то с натягом, большим таким натягом. Получила вполне себе светское образование, через три дня после Безымянной ночи Дарину представят князю. До этого в свете не появлялась.
— Зачем вампирша князю?
Твою мать. О местном князе я слышала парадоксально мало. Дворец покидает редко, торчит постоянно в своих лабораториях, жесток до неприличия, богат до неприличия, силен тоже до неприличия. Короче, он весь какой-то неприличный. Говорят, любовницы меняются чуть ли не раз в месяц. Не выдерживают, бедняжки, пламенной страсти своего правителя. Но это лишь домыслы. Князя в Малее[10] обсуждать не принято, даже шепотом, даже за плотно закрытыми дверями и даже под столом.
