— Точно, и поднимают протоколы всех допросов того времени.
— Полагаешь, смогут что-то найти?
— А духи грани его знают, — отмахнулся я. — У Элизы поклонников много было.
— Да уж, редкостная дрянь была.
— Просто больная, — я покосился на мальчишку. Лист ровно и тихо дышал, каким-то чудом удерживаясь в седле.
— Что? — шепотом спросил Черный, проследив за моим взглядом.
— Да Дамир вчера мне папку на стол положил. Интересную такую, и все про нашего Белого.
— И что же там такого интересного? — волк весь напрягся, очевидно, приготовившись выслушать невероятную историю.
— Помимо того, что он уже тридцать лет как умер, много.
— А подробнее? — начал допытываться оборотень.
— Ты себе развлечение, что ли, нашел?
— Дорога длинная, почему бы и нет?
— Ладно.
Родился Адам сто тридцать лет назад в Ладери, большом человеческом портовом городе. Родился и тут же оказался в сиротском доме. Не самый плохой вариант, но и не самый удачный, особенно в то время. И оставался там до тридцати. Лет в десять совершил свою первую кражу, лет в двадцать — первое убийство, нечаянно, конечно, но кого это волнует? Времена тогда были неспокойные, человеческие земли потряхивало — то одно, то другое — короче, каждый вертелся как мог. Плюс даже сейчас вряд ли кто-то из людей захочет взять к себе на попечение вампиреныша, а тогда… И речи быть не могло.
В общем, Адам рос и учился выживать. Научился, надо отметить, неплохо. Настолько, что его заметил Сэмюэль, правитель теневой жизни в то время. Сначала мелкие поручения, затем, как водится, все серьезнее и серьезнее. Так в свои неполные сорок Адам стал правой рукой теневого короля, а заодно и грозой всего Ладери. И те, кто раньше воротил нос от голодранца и оборвыша, теперь кланялись ему чуть ли не в пояс и наперебой зазывали к себе.
Мальчишка рос, росли и его амбиции и аппетиты. Сэмюэль все чаще и чаще перепоручал ему свои дела, все чаще и чаще отмахивался от проблем, взвалив все на плечи слишком смышленого, но еще такого молодого парня. Вампир терпел, терпел практически до последнего. Точкой невозврата стало происшествие на одном из ежегодных приемов в доме градоправителя. Самюэль захотел себе любовницу Адама. Мальчишку такой расклад не устроил, и тогда теневой король совершил практически роковую ошибку — напомнил Адаму кто он и откуда, заявив, что девчонка так или иначе достанется ему.
Настолько ли любил Адам девушку или просто в нем взыграла юношеская горячая кровь? Кто знает. Но итог предсказуем. Вампир убил своего недавнего благодетеля, ставшего теперь угрозой. Ладери полностью перешел в его руки. И, как водится, не все были согласны с таким положением дел, далеко не все.
Через четыре месяца на Адама было совершено первое покушение, потом еще одно и еще… Стало понятно, что власть ему не удержать. Более того, живым из Ладери парня тоже не выпустят: слишком много он знает.
Через полгода в доме Адама случился страшный пожар, в котором и погибли молодой вампир и его подружка. Адам к нему отношения, кстати, не имел, но воспользовался, чтобы исчезнуть навсегда.
— Есть даже могилка, — фыркнул я, заканчивая.
— Наш мальчик, оказывается, тот еще прохвост, — всматриваясь в по-прежнему спящего стража, отозвался Тивор. — А девушка… Она погибла?
— Насколько мне известно. В смерть Адама поверить не могли долго, но с его подружкой вопросов не возникло: любовница лишь едва обгорела. Ее опознали быстро.
— Быстро? — нахмурился Черный.
— Говорят, яркая была девочка. Запоминающаяся.
— А звали как?
— Селена, — пожал я плечами, не понимая интереса друга.
— Луна, — едва слышно прошептал Тивор значение. — Есть портрет?
— Черный, ты меня пугаешь, — нахмурился я.
— Просто любопытно, — отмахнулся страж.
— Нет, портрета нет. Портрета Адама, между прочим, тоже: все сгорело.
— Удобно, — протянул Черный.
— Очень, но кто знает, может, действительно, все так и было. Только вот…
— Что? — Тивор снова насторожился. Странно он себя ведет сегодня.
— Да не вяжется у меня Лист с Адамом. Словно два разных вампира.
— Глупости это все, — отмахнулся страж, — вспомни себя. Ты сейчас и ты в прошлом — тоже два разных вампира.
— У меня несколько другая ситуация, не находишь?
— Не нахожу, — твердо мотнул он головой, — суть одна. И ему, и тебе пришлось повзрослеть слишком быстро, а уж почему — это другой вопрос. А еще про его подружку что-нибудь известно?
— Да что ты к ней прицепился? — не удержался я.
— Я же уже сказал: просто интересно, — отмахнулся оборотень от меня. Но вот глаза…
— Что интересно? — хриплый со сна голос звучал странно успокаивающе, как-то… Как-то по-домашнему.
Я отогнал нелепые мысли, тряхнув головой. Вовремя он проснулся. Вот сейчас и узнаем, если Черному, конечно, совесть позволит.
Улыбка растянула губы. Еще слегка заспанный Белый нахмурился. Все-таки он меня уже неплохо изучил.
Улыбка стала шире.
— А вот ты у него и узнай, — я выгнул бровь.
Тивор нахмурился сильнее и перевел взгляд на Листа:
— Селена.
Белый застыл изваянием. В зеленых глазах плескалась печаль. Не боль, не горе — какая-то легкая дымка грусти. От нее не тянет сердце, не рвет жилы, от такой грусти на губах играет кривая улыбка, от такой грусти хочется подтянуть кресло ближе к камину и смотреть на огонь.
— Дамир принес отчет, — не вопрос — спокойное утверждение. — Что вы хотите знать?
Я молчал, Тивор тоже. Он разглядывал Белого так внимательно, словно хотел прочитать его мысли, забраться под маску, и, несомненно, чувствовал неловкость и вину. А Белого отпускало: расслабилась спина, плотно сжимавшие бока лошади ноги, разжались пальцы рук.
— Кем она была? — наконец спросил друг.
— Ветром, — последовал тихий ответ, мальчишка закрыл глаза, пряча чувства и воспоминания. — Свободная, часто смеялась, наивная, легкая. Ветер.
— Она погибла? — задал я еще один вопрос.
Лист сбросил остатки напряжения, но глаза так и не открыл, все еще пребывая в собственных воспоминаниях.
— Да, очень давно.
— Ты любил ее? — снова спросил я, не до конца отдавая себе отчет, зачем лезу к нему. Как можно не любить ветер?
— Думал, что любил. Настолько, насколько понимал это чувство тогда.
— А сейчас? — настала очередь Черного задавать вопросы. И мне показалось, что он имеет в виду нечто другое.
— А сейчас я думаю, что это был просто каприз. Мне хотелось запереть ветер, обладать чем-то, чего нет ни у кого. Детское эгоистичное желание. Но дети на то и дети, чтобы быть эгоистами, чтобы потакать своим желаниям, пусть иногда и абсолютно абсурдным.
