Он не метался, не вздрагивал и уж тем более не кричал, просто кривились губы, будто от боли, просто дыхание чаще, просто капельки пота на висках. Все так просто и так сложно…
Князь, что же ты такой беспокойный, князь? Зачем тревожишь меня?
Я откинула седую прядь с лица, прошлась самыми кончиками пальцев по лбу, дотронулась до щеки. Кожа, как у трупа, и слегка подрагивают ресницы, делая тени под глазами еще глубже.
Зачем же ты загоняешь себя, князь?
Тревога. Тревога. Тревога.
Она билась, она рвалась, она скреблась внутри, и сильнее кривились его губы, и сильнее морозило меня.
Что же мне делать? Что же мне с тобой делать?
Я задумалась, переведя взгляд на собственные руки, краем сознания отмечая, что забыла надеть перчатки. Ладно, он все равно спит.
А Кристоф продолжал скалиться и морщиться. Большой маленький мальчик. Детей обычно успокаивают колыбельной. Вот только колыбельных я не знала, но завесу тишины все-таки кинула, снова забыв, что в этом проклятом городе магия не работает.
У тебя на душе боль, у тебя на душе тоска,
У тебя в глазах стоит грусть, у тебя в глазах пелена.
Я приду к тебе, мой король, я плесну в твой бокал вина.
Тихо сяду у самых ног. Прошепчу: «Не твоя вина».
Слова вырвались сами собой, я даже осознать не успела. И кривая улыбка скользнула по губам: вот оно, наследие прошлого.
Сколько ты истоптал дорог, сколько ты потерял друзей?
Сколько крови впитал твой клинок? Сколько ты изломал мечей?
Ты считаешь опять и опять все кривые угасших дней,
Но сижу у твоих ног и шепчу: «Отпусти, разбей».
Пальцы сами сбой гладят беспокойную голову, утопая в жестких седых волосах. И кого, спрашивается, угомонить пытаюсь? Себя или его?
А ты прячешь огонь внутри и все смотришь в ночную мглу.
Ты все думаешь, что ты зверь. И не слышишь, как я зову.
Не бывает, мой князь, дорог без тоски, без печалей, потерь.
Я сижу у твоих ног, я шепчу: «Ты поверь, ты не зверь».
Кристоф успокоился и уткнулся носом в мою ладонь, а я все не могла заставить себя отнять руку, не могла заставить себя подняться и уйти. Его дыхание обжигало, запах сандала и давленого винограда дурманил голову. Красивый, сильный и такой уставший.
Я склонилась и коснулась его губ поцелуем. Целомудренный и детский, он выбил дыхание, послал дрожь по телу и взорвался тьмой, практически лишив остатков здравого смысла. Я чувствовала запах его крови, слышала, как ровно и спокойно бьется его сердце, и у меня кружилась голова. Какая она на вкус? Его кровь. Горько-сладкая и терпкая? Такая же, как и ее запах?
Потерлась клыками о губы Кристофа и лизнула нижнюю, слегка надавила…
А, твою мать!
Я подскочила с кровати, как ошпаренная. Еще бы чуть-чуть, и я бы облажалась так, как никогда.
Да что с тобой, девочка? Очнись уже!
Тьма тонкими нитями тянулась от меня к князю, а в ушах стоял звон. Гул. Почти крик. И я совсем не понимала, что происходит, почему проснулась тьма, а главное, как? Это же Ненна.
Чтоб тебя, князь! И меня!
Я выскользнула за дверь только через четыре луча, когда пропали последние нити, добралась до своей комнаты и сползла по косяку на пол.
Нет. С этим влечением к его темнейшей заднице нужно срочно что-то делать. До добра оно меня не доведет, а доведет, скорей всего, до плахи палача. Вопрос тот же: «Что?».
Ой и вляпалась же ты, девочка.
Утро началось вполне спокойно с завтрака и обсуждения планов, а я с трудом давила зевки, стараясь хотя бы делать вид, что слушаю очень внимательно.
— Белый, — допивая кофе, обратился ко мне Кристоф. — Мы с Тивором отправимся к лордам. Ты останешься здесь, поговоришь с Кадархом и поприсутствуешь на допросе твоих несостоявшихся убийц.
— Опять? — я выгнула бровь. — Князь, мы же договаривались.
— Я что, заставляю тебя лично проводить дознание? — Кристоф отзеркалил мой жест. — Просто поприсутствуешь.
— Тивор…
— Тивор едет со мной. Я бы взял тебя, но гложут меня смутные сомнения, что ты достоверно сыграешь перед ними тварь бессловесную, ими же и взращенную. Рисковать не хочу.
— Если мне не нужно будет никого пытать, то мне, в принципе, все равно. Кого в дознаватели брать?
— На твое усмотрение.
Бросила взгляд за окно: почти рассвело. Скоро проснутся слуги, надо бы поторопиться.
— Я выезжаю сейчас, беру трех стражников и Жана, — озвучила свое решение.
Кристоф рассеянно махнул рукой. Он вообще сегодня какой-то рассеянный. Не пойми куда смотрит, не пойми о чем думает.
В два глотка допила чай и выскользнула из комнаты. Стражников с собой тащить откровенно не хотелось, вполне можно было бы обойтись и без них. Вот только… Только Белый в Ненна и без сопровождения… Нет. Совсем не вариант.
Горе-убийц, так и не пришедших в сознание, мы вывезли за городские ворота и сгрузили в каком-то леске. Будил и опрашивал действительно Жан. Я просто стояла рядом, просто слушала. Впрочем, мужики не вырывались и не отнекивались, лишь с какой-то странной смесью из обреченности и злобы смотрели на меня. И говорили. Говорили почти без остановки, выплескивая помимо информации свои эмоции. Удушливые и безнадежные.
Все началось три года назад. В Ненна приехал Белый страж, пробыл два дня, практически все это время общаясь исключительно с лордами крепости, и так же тихо уехал. Через суман в ближайшую от Ненна деревню заявились лорды и, ничего и никому не объясняя, увезли с собой троих мужчин. Не самых сильных, но и не самых слабых, у всех было по одному знаку мора. Больше их в Анде не видели, никаких вестей от них не получали. У двоих остались жены и дети, третьего до сих пор ждет невеста.
Спустя месяц Страж приехал вновь, через три дня после его отъезда уже из другой деревни забрали пятерых. История повторялась и повторялась. Иногда Белый приезжал раз в три месяца, иногда два раза в месяц, один раз он не появлялся целых полгода. Сейчас со всех окрестностей вряд ли соберешь и сотню молодых мужчин. Только старики да подростки. Результат? А мы его сами отчетливо видели, проезжая мимо убогих домишек и полей, на которых птицы жрали то, что не успело полностью сгнить. И оборванных детей, и изможденных женщин, и трупы собак мы тоже видели.
И, словно жителям этих проклятых мест не хватало проблем, примерно год назад из лесов, окружающих Ненна, полезла нежить. Всего лишь упыри и не так чтобы много, но… Но в данной ситуации это походило на катастрофу.
А эти трое — обычные старосты. Старосты, которым до дрожи надоел беспредел, творящийся с позволения князя. Не то чтобы они действительно на что-то надеялись… Они вообще ни о чем не думали — действовали, скорее, под влиянием эмоций.
