— Кто-нибудь из вас меня до вчерашнего дня лично видел? — нахмурилась я, когда Жан отступил от вампиров.
— Да все видели — вздохнул один из них. — Ты ж особо не таился.
Вот это-то и настораживает.
Я подошла на шаг ближе к сидящим на земле мужчинам, опустилась на корточки.
— Внимательно на меня посмотрите и скажите, точно ли я — тот страж, которого вы видели.
— Что на тебя глядеть-то! — взвился второй. — Нагляделись уже вдоволь, сил больше нет!
— Смотри! — рявкнула. Вампир вздрогнул, но послушался. Внимательно осмотрел маску, плащ, перчатки, кольца. Все.
— Ну? — не выдержала я через несколько лучей.
— Да вроде такой же, — пожал плечами первый. — Но…
— Что «но»? — поторопила.
— Разве много чего углядишь в проносящемся мимо всаднике?
— Тьфу! — я зло сплюнула на землю, поднимаясь на ноги.
— Погоди, Вернон, — третий и самый молчаливый, щурясь от солнца, всматривался в маску. — Узоров не было, и плащ немного другой. В этот раз.
— А в прошлый? — мне хотелось встряхнуть его, чтобы наконец-то разбудить. Да и не только его. Они все словно спали здесь. Говорили медленно, двигались словно нехотя, эмоции проявлялись тоже упырь знает как. Будто пробивались сквозь толщу воды.
И каждый раз у меня возникало ощущение, что кто-то касается холодными руками шеи. Ассасину подобный расклад не нравился.
— Ткань другая, в этот раз она будто бы легче, и на маске узоров не было, да и колец не замечал.
Я сощурилась, с недоверием поглядывая на говорившего.
— Он у нас возле колодца на въезде в прошлый раз останавливался, я как раз на реку шел, сети проверить.
— Так, с этим разобрались, — кивнула сама себе. — А со скотиной у вас что?
— Дохнет. Как есть дохнет от воды.
— Вы говорите, что сети проверять ходили — значит, рыба не дохнет, а скотина дохнет?
Мужик нахмурился, затем побледнел и уставился на меня.
— Рассказывайте, как дохнет, — вздохнула я, стараясь сдержать раздражение.
— Да не ест ничего, вот и дохнет, — пожал он плечами.
Шикарно. Просто, мать твою, великолепно. Да животных травить могут чем угодно, начиная от белладонны, заканчивая обыкновенным болиголовом. Чувствую, придется мне еще и с буренками поближе познакомиться.
Я развернулась на каблуках и направилась к своей лошади.
— Господин, — донеслось мне в спину, пришлось оборачиваться. — А что с ними-то делать? — Жан, вопросительно выгнув брови, смотрел на меня.
— Можешь вырвать сердца и сожрать, — оскалилась и, заметив, как побледнел дознаватель, закатила глаза. — Шучу я, расслабься. Юмор у меня такой. Отпусти их.
— Но…
— Князь никаких распоряжений не давал, — снова начала выходить из себя. — И деваться им некуда! Все! Отпускай!
Я вскочила на коня и что есть силы ударила ни в чем не виноватое животное по бокам. Терпеливая коняшка лишь недовольно всхрапнула. Настроение уже поганое, а мне еще с Кадархом разговоры разговаривать.
В поместье градоправителя я ворвалась, словно за мной сердитый Мастер гнался. Кадарх обнаружился в собственном кабинете. Сидел за столом, обхватив кудрявую голову руками, и что-то бормотал себе под нос.
— Он ведь убьет меня теперь, да? — спросил вампир, поднимая наполненные кровью глаза, абсолютно пустые глаза, ничего не выражающие.
Я села в кресло напротив и принялась его внимательно разглядывать. Молодой еще, а такое чувство, что на меня старик глядит. Обессиленный мертвый взгляд. Да что с ними со всеми? Что не так с этим городом? Ну, помимо всего прочего, конечно…
— Пока не знаю, — пожала плечами. От вампира пахнуло страхом, едва-едва, но я ощутила. Инстинкты еще лучей пятнадцать назад полностью вышли наружу.
— Я ведь только вчера все понял, — пробормотал градоправитель, — когда вас увидел. Вас настоящего, а не того… — он махнул куда-то в сторону рукой, даже этот жест вышел вялым и безжизненным.
Я слушала излияния Кадарха еще лучей двадцать, но ничего особо нового так и не узнала. Да, к нему подставной Белый тоже заглядывал, тоже передавал княжеские указания. В основном они касались шахт и их углубления. На мой вопрос про скотину он почти в точности скопировал жест старосты и сказал, что от воды дохнет. А когда я заговорила про рыбу и мавок… В общем, удивлению вампира не было конца. И удивление это наигранным отнюдь не являлось. Вчерашние страх и нервозность тоже оказались вполне объяснимы: приезд князя лично ему вряд ли принесет что-то хорошее. Ненна как была в заднице год назад, так в ней и осталась.
Я поднялась к себе и рухнула на постель.
Что?
Что заставляет неглупых, в общем-то, мужиков закрывать глаза на очевидные факты? И ладно Кадарх — он едва ли рыбу в реке удил хоть раз самостоятельно — но староста? А Селий? Он же здесь пробыл достаточно долго, так почему не заметил? Почему вообще никто не заметил? Как такое может быть?
Я не понимала, как не понимала и того, зачем нужен подставной страж, зачем кому-то собирать отряды, которые действительно готовы были голову отдать за князя. Чушь какая-то. Просто невероятная чушь.
Кадиз, а зачем вообще я обо всем об этом думаю?! Это не мои проблемы.
Я перевернулась и закрыла глаза, стараясь прогнать из памяти вид спящего князя. И… И незаметно для себя отключилась.
Проснулась непонятно от чего. Просто вдруг вынырнула из сна.
Нет. Ну нет, ну еще хотя бы десять лучей…
Я перевернулась на другой бок, зарываясь лицом в подушку и отчаянно жмурясь. Не помню, что снилось, но что-то интересное, что-то красочное и яркое. Сновидение отпускать не хотелось совершенно, но все-таки пришлось.
Я с неохотой встала, глянула за окно. Чуть больше двух с половиной оборотов проспала, судя по солнцу — не так уж и мало, в принципе.
Желудок нетерпеливо заурчал. Вслед за ним дала о себе знать и княжеская жажда. Стоило подумать об этом, как жажда усилилась в несколько раз, превращаясь из тихо жужжащего над ухом комара в храмовый колокол. Ничего удивительного: третий день пошел, как я без крови.
Может, сегодня ночью это тоже была княжеская жажда?
Ой, себе-то не ври.
Я вышла за дверь, стараясь найти кого-нибудь из наших.
Спустя четыре луча уже пыталась найти вообще хоть кого-нибудь. Жажда усиливалась. Крови хотелось дико. Начали коченеть руки, затем ноги, ожгло ледяной плетью грудь, и сдавило ошейником горло.
Я вывалилась на улицу, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. Ненавижу холод! Просто ненавижу!
Горло сдавливало сильнее. Дышать становилось уже проблематично, а перед глазами поплыло.
