Заходится сердце, в желудке вязкий комок желчи.
Как больно. Как же больно!
Темнеет в глазах, дыхание замедляется, остывает тело. Дарина все еще что-то орет. Визгливо, противно, на одной ноте. А я лежу, всматриваясь в звезды, не в силах поднять даже руку. Что происходит? Что со мной происходит? Ответа я не знаю. Но здесь есть тот, кто мне расскажет.
Я осторожно приподнялась. Такое чувство, будто сгораю заживо. Села. Голова раскалывается. Сфокусировала взгляд — из носа хлынула кровь. Больно. Как же больно!
— У тебя нет жажды! — крикнула Дарина, приближаясь ко мне, в ее руках сверкнул меч мухи.
А, чтоб тебя!
От шарика с водяной иглой бывшая заказчица увернулась, и от следующего тоже. Но мне хватило времени, чтобы встать на ноги. Тело дрожало и не слушалось, но разве это помеха для ассасина?
— Ты же наемный убийца! У тебя не может не быть жажды!
Мечом баронесса владела плохо, точнее, вообще никак не владела. Но сейчас, в моем состоянии…
Она шипела, она орала, она кидалась на меня, как обезумевшая, а я только чудом уклонялась от неловких ударов. Поняв несостоятельность своих упражнений с мечом, Дарина отбросила его, как ребенок отбрасывает сломанную игрушку, и попыталась достать меня когтями.
— Какого хрена?! — заорала я, скорее, от ярости и боли, чем из-за необходимости.
— Мне нужно лишь убить тебя. Просто убить, — глаза девчонки светились безумием.
Убить ассасина… А она самонадеянная.
Больно.
Когти вампирши располосовали мне спину.
Сука!
Лишарская сеть, водяная игла и плеть.
Отпрыгалась.
С глухим звуком голова вампирши упала на траву, затем тело; плеть, настигшая девушку, рассыпалась в воздухе на сотню мерцающих голубых искорок.
А у меня неожиданно подогнулись ноги, и я осела рядом.
Убраться отсюда. Быстрее убраться. Вот только встать бы еще.
Я рванулась вверх и… потеряла сознание.
Глава 2
Безымянная ночь, обеззараживающее и
василиски плохо сочетаются между собой.
Из пояснений Кристофа Фрэйона к формуле 245 XZR
Кристоф Фрэйон, Великий князь Малейский.
Да твою ж!
Очередной образец рванул прямо в колбе, прозрачные осколки брызнули в разные стороны, впились в предплечье, черная муть угодила в лицо. Я с остервенением выдрал стекло, швырнул на стол, стер жижу с щеки и метнулся в другой конец лаборатории.
Ошибка. Где эта гребаная ошибка? Чтоб ее упыри всю ночь драли!
Верно. И это верно, и это… Формула верна. Так какого хрена? Может, что-то с пропорциями? С температурой? Тоже не то. Чего же я не вижу?
А, чтоб тебя!
Кресло, повинное лишь в том, что оказалось на моем пути, удостоилось княжеского пинка и рассыпалось на составные части от удара. Тьфу!
— Кресло! — проорал я в коридор. — И упыря!
Склонился над столом, щелчком пальцев сбросив осколки в ящик. Так. Гадючий яд, лапки саламандры (заканчиваются, кстати, нужно заслать кого-нибудь за новыми), бадьян, мелисса, спирт, барбарис, еще чуть-чуть спирта, соль.
За спиной тихо скрипнула дверь.
— Смотрю, тут все по-прежнему?
— Кресло поставь, упыря — в клетку и свободен, — прошипел я.
— А использованного куда?
— Тивор!
— А я откуда знаю, может, он еще нужен, — пробасил в ответ страж.
Звякнули цепи, раздался визг нежити.
— Дохлый?!
— Ты и с дохлыми иногда возишься.
Я развернулся. Тивор закрыл клетку, держа за ногу бесполезную нежить:
— Между прочим, тебе завтра очередное посольство принимать.
— Так для них же, убогих, и стараюсь.
— Василиски твоих трудов не оценят, — фыркнул Черный.
— Я же говорю: «Убогие». Узнал, кто?
— Узнал, — оборотень замолчал. — И решил вопрос, забудь.
— Кто?
— Аделли.
— И что ты сделал?
— Клыки выдрал и из дворца отослал.
— Уже отослал, или она еще собирается?
— Уже.
— Не вовремя, конечно, учитывая завтрашний визит. Но ей пойдет на пользу.
— Мирель мертва, Аделли в ссылке. Кого возьмешь?
— Тут на днях баронессочка новая должна прибыть, так что пока не знаю. Может, вообще никого брать не буду. Надоело.
— О, началось. Так, я пойду, а ты бесись дальше. Только умоляю, про василисков не забудь. И рану обработай.
— Иди уже. Тоже мне, нянька.
Где-то здесь было заживляющее. Вязкое лекарство мерзким комком ухнуло в желудок. Гадость. Зато действенная.
Так. Соль добавил. Пришло время упыря. Левый или правый? В прошлый раз был правый, значит теперь левый. Нежить дико заверещала и впилась в руку гнилыми зубами. Да твою же мать!
Я бросил глаз на стол. Снова заживляющее.
Еще пол-оборота прошло, пока новая смесь доходила до нужной температуры. Сейчас аккуратно, попробуем вместо крови ламии гномью, она мягче.
Ничего не взорвалось. Уже хорошо.
Осторожно снял колбу. Сука! Раствор проел дно, и все содержимое вылилось мне на ноги, обувь начала дымиться. Пришлось замораживать и стягивать окаменевшие сапоги.
Все. На хер.
Я упал в кресло.
Вот правильно говорят: если с самого утра все валится из рук, надо эти руки засунуть себе же в жопу и не высовываться. Лучше бы бумажки разгребал да советников принимал. От них хоть мертвечиной не несет. Но вопрос, конечно, спорный.
А эффект интересный получился. Я поднял покрытый коркой льда сапог с черной кляксой на носке. Упырь в клетке снова заголосил.
— Сдохни, — вдох, и тварь зловонной кучей валится на пол.
Надо записать формулу и порядок действий, а то забуду. Вот еще бы отыскать пустой литкралл…
Литкралл нашелся на книжной полке между новым собранием по ядам и перечнем лекарственных болотных трав.
А, мля!
На голову свалился талмуд по травам.
Все. Точно все в жопу.
Кристалл рассыпался в руках песком, из книги полетели страницы (хорошо хоть весь раритет в библиотеке хранится, было бы обидно), по шкафу зазмеились трещины. Надо взять себя в руки, а то останутся от лаборатории горькие воспоминания.
