— А где мама с папой? — спросила, подходя к волку, обнимая сзади за талию и целуя широкую спину.
— В Малее.
— В Малее?
— Ага, — он переставил сковороду, повернулся и стиснул меня в руках, чуть приподнимая над полом. — Мы тоже туда отправимся сразу после завтрака.
— Зачем?
— Надо, — кивнул оборотень, усаживая меня на стул и ставя передо мной тарелку с оладьями.
— Ну, надо, значит надо, — пожала я плечами, приступая к еде.
— Ты удивительная, — вдруг усмехнулся Тивор, отпивая из своей кружки, я лишь хмыкнула, продолжая краем глаза наблюдать за своим мужчиной. Он был очень напряжен и очень возбужден, улыбался, ерошил волосы, барабанил пальцами по столу и никак не мог усидеть на месте. Вполне закономерно, что это возбуждение лучей через пятнадцать передалось и мне, по старой привычке я начала теребить перо.
— Оденься удобно, хорошо? — после долгого сладкого поцелуя, он выпустил меня из объятий и подтолкнул в спину к лестнице, сам оставаясь внизу.
А вот мне «удобно» не хотелось, мне отчего-то хотелось красиво. Очень красиво. Так, чтобы у него дух захватило. А поэтому я надолго замерла перед открытым шкафом, рассматривая его содержимое, перебегая глазами с одного платья на другое, пока не наткнулась на недавно сшитое мамой.
Я протянула руку и погладила переливающуюся бледно-бледно голубую ткань, так напоминающую мне ветер. Свободный и чистый ветер. Дерзкий.
Что ж, в Малее еще лето, открытые плечи — не проблема.
Через десять лучей я закончила заплетать косу и спустилась к волку.
— Птичка, — простонал он, — просил же «удобную».
— Тебе не нравится? — нахмурилась я.
— Мне настолько «не нравится», что мы сейчас никуда не пойдем, а останемся дома, в кровати, — потянул волк меня на себя, горячо дыша в шею.
— Так может…
— Не искушай, — слегка прикусил мужчина, мочку моего уха, вызвав мурашки по всему телу. Тивор открыл дверь и пропустил вперед, начиная создавать портал. Я хотела было уже сделать шаг, как он остановил меня и завязал глаза платком.
— Что…
— Сюрприз, Кали, — беря за руку, шепнул он мне, а я чувствовала, как волнуется мой сильный мужчина и волновалась сама. Через прикосновения я всегда чувствовала его лучше, четче, иногда казалось, что могу даже улавливать отголоски мыслей.
А стоило мне понять, что портал за нами закрылся, и мы вышли под лучи солнца, как у меня подкосились ноги. Я ощущала запах соли, ветра, смолы, слышала плеск волн, крики чаек и звон рынды… Знакомый звук, до боли, до сбившегося дыхания.
Это был колокол Ника.
— Ти… Тивор? — голос слушался плохо, дрожал, так же, как и мои руки.
Он ничего не ответил, просто потянул за собой. Под ногами заскрипели доски трапа.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Дыши, дыши дурная птица.
Вдох.
Выдох.
Трап сменился палубой, раскачивающейся на воде, в нос с новой силой ударили запахи свежей смолы и дерева. Меня затрясло. Колотило, как в лихорадке, вокруг витала магия.
— Тивор? Пожалуйста… — волк снял с меня платок, но глаза открывать я не решилась. Потянулась мысленно к кораблю, и перед глазами замелькали плетения. Знакомые до одури, но в тоже время немного другие.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Я открыла глаза и пошатнулась.
«Пересмешник». Я была на «Пересмешнике»! На моем Нике. Рядом стоял волк, чуть поодаль собралась вся команда.
Палуба, капитанский мостик, борта, паруса и канаты, долбанный, ненужный марс, штурвал и колокол — это Ник. Точно Ник. Только стал он больше. Значительно больше.
— Ватэр отдала мне его воспоминания, птичка. Открой их, — сказал оборотень, удерживая меня за плечи, ведя к штурвалу.
— Я…
— Мы собрали наши стихии, нашли недостающие, постарались все вернуть. Он, конечно, пока слабее, чем был, но он и не плавал пятнадцать лет.
— Я, а если…
— Он ждет тебя, Кали. Давай, — Тивор встал сзади, а я несмело опустилась на колени. Открыть штурвал удалось только с четвертой попытки, и это тоже был старый штурвал. Как ему удалось? Когда дерево все же поддалось, сердце в груди замерло, пропустило несколько ударов, в горле застрял огромный комок. Колючий, липкий. Там лежала диадема. Моя диадема — вещь, предназначенная для обряда связывания пары, в темном янтаре вспыхивали и гасли тысячи светлячков.
— Это отдала тебе Ватэр? — не веря, спросила, судорожно втягивая в себя воздух.
— Да.
Я дотронулась до первого камня, второго, третьего, четвертого… Они все были теплыми, все слегка вибрировали под моими пальцами. Я снова закрыла глаза.
«Ник, мой Ник. Я знаю, ты меня слышишь. Мой Король океана, мойзападный ветер. Проснись, выйди ко мне. Я скучала, я так безумно скучала.
Я так люблю тебя».
Звала я, водя руками по камням, выпуская свою стихию.
«А еще я скучала по океану. Я знаю, ты тоже скучал. Мы снова будемплавать вместе, убегать от кракенов, менять теплые воды Шагара, на холод Северных морей, будем ловить ветер, будем дурачиться и пугать торговцев, будем обходить лабиринты.
Ник, проснись, мой хороший.
Я больше не отдам тебя никому.
Я больше не оставлю тебя.
И что-то дрогнуло, застыл воздух, меня накрыла тишина, на миг тело скрутило болью, пальцы закололо иголками. Я с трудом дотянулась до заколки и разрезала себе ладонь, размазывая кровь по янтарю. Плетения светились и переливались, светлячки внутри камней вдруг вспыхнули еще ярче, закружились вихрем и вырвались на свободу, невесомой пылью окружили, спутали заклинания, легли на паруса, на штурвал, пронзили корабль насквозь, просочились в каждую щелку, впитались в доски, и пронзительно запел на ухо ветер. Западный, любимый ветер, обрела голос рында.
А Ник сиял, а Ник отдавал мне тепло, а Ник радовался, словно обнимал меня, словно ласкал, так знакомо. Боги…
Мой Король океана.
Я поднялась на ноги, положила руки на штурвал, погладила дерево, размазывая свою кровь.
«Я нарекаю тебя“ Пересмешником”».
И дрогнула палуба под ногами, замер воздух, и невозможно было сделать водох.
— Он вернулся! — прокричала я пиратам, открывая глаза спустя мгновение тишины. — Наш Ник вернулся!
