Вокруг шумел лес, огромные деревья с необъятными кронами поднимались вверх на такую высоту, что, казалось, именно на них держится небо, фиолетовые, красные, охровые, нежно-голубые и розовые цветы, насекомые и небольшие ящерки сновали под ногами, над головой летали птицы, слышались крики животных, рев упустивших добычу диких кошек.
Через три луча мы вышли к берегу реки, и я с удовольствием стянула с себя одежу, пропахшую потом и океаном. Я любила океан, но иногда и от него нужен отдых. Закрыла глаза, чувствуя, как лучи солнца скользят по лицу и плечам, как ветер что-то шепчет на ухо: что-то ласково-несерьезное, возмутительно-беззаботное, легкое. И мне казалось, что могу простоять так вечность, но попавшая на нос капля заставила поморщиться и открыть глаза.
Я смотрела на величественный водопад, наблюдала, как пенясь и ворча, падают и падают вниз огромные потоки воды, как она сверкает на солнце, как блестят прозрачные брызги, как струи разбиваются о камни, и мне просто до дрожи хотелось в воду.
— Соскучилась, — послышался за спиной голос тигрицы.
— Очень, — призналась, поворачиваясь с улыбкой к Рикаме. — Разве можно не скучать по этому? — обвела я рукой пространство перед собой.
— Нельзя, — согласно кивнула тигрица головой, направляясь к реке, — догоняй! — Я сорвала последний клочок ткани, оставшийся на мне, и направилась следом, а потом не удержалась и сорвалась, обернулась на бегу и рванула в прозрачное небо, чтобы набрав высоту, обернуться снова и ухнуть в прохладную воду.
Я вынырнула практически сразу же, отплевываясь, отфыркиваясь, хохоча, как безумная.
— Ты не сапсан, Кали! — крикнула плывущая ко мне мать прайда, пытаясь перекричать шум водопада. — Ты сумасшедший альбатрос! — я расхохоталась еще громче, и снова нырнула, рассматривая речное дно, водоросли, ракушки и камни, позволяя воде ласкать тело, нести меня, куда ей вздумается, разбиваясь о выступы еще наверху, поэтому стоять под струями было не больно, а, наоборот, волшебно. Вообще все на Шагаре было волшебным.
— Давай помогу, — встала сзади тигрица, забирая из моих рук глиняный сосуд. — Заодно поговорим.
Я согласно кивнула, опускаясь на гладкий, обточенный водой камень, поджимая под себя ноги. Мать прайда вылила на руки бронзовую жидкость с запахом местных цветов, и начала втирать мне в волосы. Я отдалась на волю мягким расслабляющим прикосновениям.
— Значит, ты готова собрать артефакт? — спросила женщина через какое-то время.
— Готова, — согласилась я.
— Уверена?
— Абсолютно.
— А волк? Ты его пара?
— С чего ты взяла?
— На нем твой запах, да и видно это. — Рикама смывала с волос пену.
— Он говорит, что да, — пожала я плечами.
— А ты, что думаешь сама?
— Не знаю. Пока не могу об этом думать. Пока нельзя, но мне очень хочется верить.
— Тогда я вообще ничего не понимаю. Волки же еще хуже тигров, если ты действительно его пара… — остальные слова были настолько тихими, что я ничего не смогла понять.
— Рикама, чего ты не понимаешь?
— Мне приснился плохой сон, — тяжело вздохнула женщина. — Мне приснился твой волк. Я узнала его сегодня. Он держал в руках рыболовную сеть, Кали. Стоял возле грота Ватэр и держал сеть.
— Ну и что? — пожала плечами, не понимая, что плохого в рыболовной сети.
— Внутри был серебряный сапсан. Он бился и кричал, плакал, — я обернулась к тигрице, намыливавшей мне плечи и спину. — Ты хотела вырваться, Калисто, царапала и клевала ему руки. Никогда не видела тебя такой, это было так страшно, так больно. — Я дернула плечом, снова поворачиваясь к женщине спиной.
— Вырваться? Что ж, вполне похоже на меня. Не переживай, Рикама, Тивор не сделает мне ничего плохого, не причинит боли.
— Ты так уверена в нем?
— Да. Не могу не быть уверена, не могу сомневаться. К тому же, это может быть всего лишь сон.
— Поговори все-таки с Гришемом, — я кивнула. Я действительно собиралась увидеться с шаманом. Вот только сегодня мне не хотелось больше ни о чем думать и ни о чем переживать, хотелось просто наслаждаться временем и местом, вкусом, запахом.
Незаметно разговор перешел на другие темы: новости деревни, шалости молодых тигрят, команда, природа, погода и прочее, прочее, прочее. Через оборот Рикама засобиралась в деревню, мне идти не хотелось, я пригрелась на камне, разомлела на солнышке. К тому же хотелось еще раз окунуться, понежиться, отпустить напряжение. Это место успокаивало. И я решила остаться у водопадов до вечера. Тигрица не возражала, но составить компанию не могла. Лишь оставила корзинку с едой и скрылась в лесу.
Я блаженно выдохнула и соскользнула в воду, потом снова выбралась на берег, перекусила вяленым мясом, и снова в воду. Я плавала и ныряла, дурея, от какого-то нереального чувства свободы и легкости, улыбалась сама себе и, лежа на спине, не могла оторвать взгляда от срывающейся вниз воды, от огромных стрекоз и пестрых бабочек. Все казалось сейчас не важным и бессмысленным. Интересно, что Тивор скажет о водопадах, что он думает о Шагаре? Надо обязательно привести его сюда.
Дурная.
Дурная птица.
Я улыбнулась и в который раз нырнула, а когда вынырнула, оказалась в руках оборотня. На дне его глаз плескалось восхищение, выражение лица было каким-то потрясенно-ошарашенным, широкие ноздри дрожали, а по груди скатывались капельки воды, и мне почти до судорог захотелось собрать их губами, но я не могла оторвать взгляда от его глаз. Они затягивали, поглощали мысли, завораживали.
— Ты какая-то абсолютная, — прошептал Тивор, подаваясь вперед, накрывая мои губы своими, целуя.
И поцелуй был вкусным, сладким, нежным. Не было в нем страсти, не было пожара желания. Было странное, непонятное, неожиданное поклонение.
Поклонение мне, как женщине, как драгоценному дару. Он целовал так, будто спрашивал разрешения, будто просил о чем-то, будто уговаривал, убеждал.
Он легко, едва касаясь, очерчивал мои губы, ласкал небо, посасывал язык, целовал щеки, глаза, скулы. А я была растерянной и потерявшейся в этой нежности. Ошеломленной и оглушенной.
Слабой.
Я цеплялась за широкие плечи, чувствуя сердце волка у себя в груди, дыша его выдохами. Упивалась его вкусом, ощущением щетины, легко царапающей кожу, бархатом рук, что так медленно поглаживали тело.
— Совершенно невозможная, — бормотал мужчина мне в шею, подхватывая на руки, вынося из воды, окутывая и опутывая собой. Я гладила мощную шею, легко пробегала пальцами по скулам, плечам, выписывала узоры на руках, ласкала и прикасалась ко всему, до чего могла дотянуться, пока он нес меня на берег. А вот говорить не могла, даже шептать не могла, горло перехватывало и сдавливало от его взгляда, движения губ, от влажного дыхания.
