Калебу удалось привести с собой еще пятерых Хранителей. На следующий же день мы переименовали судно.
— Как оно называлось раньше?
— «Распутная девка».
— Как?
— Ну да, у прошлого хозяина с чувством юмора было не особо, — улыбнулась я.
— Предполагалось, что капитаном станет именно эльф, но…
— Но?
— Но не сложилось. Имя Нику дала я. Можешь не верить, но будто кто-то вложил его в голову, как наведенный сон. И с того дня Ник перестал кого-либо слушаться, кроме меня: рвались канаты, падали и поднимались паруса, штурвал выскальзывал из чужих рук. Так я стала капитаном, Калеб моим квартирмейстером. Он многому меня научил, поддерживал, защищал, стал настоящим другом, как Кристоф для тебя. Вообще забавно, знаешь…
— Что именно?
— Связанные общей целью, скованные чужими долгами мы относимся друг к другу как семья, я бы не выжила без них, они пропали бы без меня.
Мы праздновали дни рождения, отдавали морю погибших, вместе пили, вместе потом мучились от похмелья, попадали в серьезные передряги и выбирались почти из-за грани. Но честно, я буду рада, если через два сумана никого из них не увижу, хотя бы несколько лет. — Тивор рассмеялся, громко и отрывисто, заставив повернуться нескольких тигриц, что поспешно раскладывали тарелки вокруг огромного костра.
— Думаю, птичка, они тоже не захотят тебя видеть, а еще думаю, что на несколько лет ты можешь даже не рассчитывать. Полгода, год максимум, — я сморщила нос и показала волку язык, отобрала свою руку и устремилась к женщинам, чтобы помочь с ужином, и все это под заливистый смех оборотня.
Смешно ему, что такого смешного в моих словах? В конце концов, я пятнадцать лет с одними мужиками, неудивительно, что хочу домой, да и ребята хотят не меньше, пусть и относятся ко мне, как к младшей сестре. Но все-таки на берегу каждый из нас что-то да оставил: семью, друзей, воспоминания, другую работу и другую жизнь. Если пират не грезит о суше, Ужин прошел шумно и громко, как всегда это бывает у тигров.
Островитяне живо интересовались новостями с большой земли, хвалили подарки, рассматривали новых членов команды, сыпали вопросами и шутками. Штива расплылся в довольной улыбке, когда я поведала ему о первой поездке Тивора на драконах. Вообще оборотню сегодня выпала честь стать центром внимания. Он не терялся и не тушевался, отшучивался наравне со всеми, ехидно глядя на меня, предложил тиграм охотиться вместе.
Я вертела в руках чашу с кокосовым молоком и соком агавы и смотрела на звезды, слышала, как шумит прибой и что-то тихо шепчет ветер, наблюдала, как тени от костра играют в темных прядях Тивора, как делают четче его черты, острее скулы, жестче линию губ. Железный волк. Да, действительно железный.
Дурная. Дурная птица.
А время близилось к полуночи: молодые тигрицы давно увели котят спать, мужчины собрались рядом, строя планы на завтра, женщины убирали посуду, шушукались и посмеивались. Тивор удивительно легко вписался в мужскую компанию. Они с Калебом и Сайрусом сидели рядом со Штивой и еще несколькими тиграми и что-то наперебой им доказывали, то хмурясь, то разводя руками, что-то чертили в песке, смеялись.
— Тебе пора к Гришему, — ловкие пальцы Рикамы коснулись волос, расплетая косу — к шаману женщины входили только простоволосые и обязательно с подношением. Я подхватила с земли увесистый белый мешочек, расшитый золотыми нитями и поднялась на ноги, с благодарностью кивая матери стаи. — Удачи тебе, — донес до меня ветер шепот женщины, когда я уже ставила ногу на ступеньку.
Да, удача действительно не помешает. Может Гришем все-таки найдет решение, может даст ответы на мучающие меня вопросы. Даже не так, не на вопросы. На вопрос. Всего один, но самый важный.
Боги, Ватэр, и отчего ты такая сука?
Глава 17
Тивор Железный Волк, Сын Каменной Стаи, Черный Страж Великого князя Малейского
Прошло уже три оборота, а Калисто так и не вернулась от шамана. Я видел, как стройная фигурка в белом платье поднималась по ступенькам храма, видел, как она зашла в темный проем главного входа, замерев на миг, но не видел, как выходила. И нервничал. Что-то было не так. Волк скулил и вертелся, скребся внутри, я чувствовал, как то и дело меняются мои глаза.
— Можешь подняться к Гришему, — заметил мое беспокойство Штива. Мы сидели у затухающего костра, и Рикама разминала тигру плечи, бросая на меня непонятные взгляды. Почти нечитаемые — слишком много было в них намешано.
— Я могу войти к нему просто так? — повернул я голову в сторону отца прайда.
— Поесть захвати, — вместо него ответила тигрица, — и можешь идти.
Только ты напрасно переживаешь, с Калисто все в порядке. Гришем просто любит поболтать, — кивнув, поднялся на ноги. Причин не верить тиграм вроде бы не было, но себе и своему зверю я верил больше: горький вкус соли на языке никак не давал покоя.
Еда для шамана стояла отдельно — сплошные фрукты, сыр и трава. Тигр, питающийся травой? Больше бы поверил в козла, жрущего мясо. Я подхватил поднос, кувшин с молоком и отправился в обитель шамана. Сколько там ступеней? Тысяча семьсот? Чушь, подъем я преодолел луча за три, почти не заметив и, не задерживаясь у входа, вошел внутрь, прислушиваясь. Тишина полная и давящая. Ни голосов, ни треска огня, ни шума ветра. Ничего. И Калисто тоже не было. Точнее была, но запах персиков был смазанным и нечетким.
Я огляделся: огромное каменное помещение, потолок уходящий в темноту, скамьи, алтарь с дымящимися на нем травами, небольшой бассейн посредине, пол в странных витиеватых узорах, каких-то письменах. И каменные ниши по всему периметру, из которых на меня сверху вниз взирали пестрые статуи богов и богинь: проклятых и настоящих, была здесь и Ватэр и даже Астрата, которую так ненавидит Кристоф. Холодные и величественные, они смотрели на меня своими пустыми глазами, губы кривились в улыбках, тени делали их похожими на бесформенных, грубых големов.
Не страшно. Не величественно. Трепетать меня они не заставили, не вдохновила как-то их напускная надменность. Я позволил себе легкую усмешку.
— Меня они тоже не впечатляют, — голос, раздавшийся сбоку, заставил повернуть голову. Там, в дверном проеме, застыл Гришем. Высокий, широкоплечий, красноволосый, в каком-то подобии то ли юбки, то ли слишком широких штанов. Никаких вычурных камней, посохов, черепов животных на голове, никаких перьев в волосах, никаких украшений, кроме тонкой нитки черных бус на мощной шее, кажущейся ошейником, и серебристой огромной змеи обвивающей руку. Тварь как-то странно оживилась при виде меня, то и дело высовывала раздвоенный синий язык, сверкала глазками.
— Могу помочь избавиться, — предложил я, ставя поднос на каменную продолговатую тумбу.
— За предложение благодарю, но не стоит, — растянул шаман губы в сдержанной улыбке, делая шаг мне навстречу. — И так, для информации, ты только что поставил еду на саркофаг прошлого отца прайда. Великий был мужчина, но баб любил страшно, — я выгнул бровь, скрещивая на груди руки.
