Я подошла к раскинувшейся на полу огромной розе ветров и замерла в центре, разглядывая линии. Еще раз проверяя.
— Готова? — спросила, когда почувствовала присутствие мертвой.
— Да.
— Тогда давай руку, пора возвращаться, — я протянула свою ладонью вверх, полностью открылась, снимая все запреты и барьеры, выкинула из головы ненужные сейчас мысли.
Руку обожгло огнем: первое прикосновение Мины далось тяжело. Но очень быстро, буквально за несколько вдохов, жар пламени сменился обычным, вполне терпимым теплом. Я чувствовала, как мертвая проникала в меня: от левой руки через запястье и предплечье к груди и животу, к шее и голове, в которой еще через несколько вдохов начал нарастать гул. Словно северный ветер гудел в печных трубах, сначала тихо и низко, а потом все выше и выше, все громче и громче, пока у меня не застучали зубы, пока тело не затрясло, пока я не зажала уши руками, стараясь унять этот невероятный шум, желая, чтобы все быстрее прекратилось.
Мы вскрикнули с Миной одновременно, тело зашатало, и я — или уже мы — упала на колени, обдирая их о линии узора розы ветров.
О, а вот и кровь — жертва, которая в любом случае понадобится для проведения инициации. Вот только это всего лишь несколько капель, а нам надо больше, гораздо больше.
Через миг боль схлынула, и я смогла открыть глаза.
"Как ты?" — поинтересовалась Камина, то ли действительно волнуясь, то ли из простой вежливости.
"В следующий раз я сама позволю тебе повесить на меня недоделанный интирит".
"Ох, смотри, могу ведь поймать тебя на слове", — пригрозила мертвая.
"Да ради ветров!" — всплеснула в ответ руками и открыла наконец-то глаза, реагируя на непонятный шорох.
Жертвы…
Лерой расставлял по отмеченным точкам фляги с кабаньей и оленьей кровью. Я было поднялась на ноги, а потом передумала и села на попу. Кто его знает, на самом деле, наверное, будет лучше остаться сидеть.
"Сколько накопителей и восстанавливающих в итоге ушло?" — спросила у приживалки, наблюдая, как бодро скачет по пещере горгул. Он не выглядел существом, которое оборотов десять назад рассталось с изрядным количеством собственной крови.
"Почти все, что ты дала. Осталось четыре кристалла и два пузырька. Думаешь, нам понадобятся?"
"А чтоб я знала", — пожала в ответ плечами.
"Боги, помогите двум чокнутым ведьмам", — наигранно взмолилась Мина.
"Почему не Неменет?" — закатила я глаза.
"Точно! — вскрикнула мертвая. — Эй, Неменет, слышишь? Если ты хоть когда-нибудь существовала, если имеешь хоть какое-то отношение к Неприкасаемым, тебе пора бы оторвать свою задницу и вмешаться! Можешь даже не помогать особо, просто не лезь! — и уже тише: — Хотя помощь бы не помешала".
"Мы справимся", — улыбнулась я, позволяя Камине ощутить собственную уверенность.
"Думаешь, если ты повторишь мне это в сотый раз, я, наконец, поверю?"
"Попробовать стоило, не находишь?"
— Я закончил, — не дал ответить приживалке граф Сиорский.
— Тогда тебе пора уходить.
— Софи, — Лерой вдруг оказался рядом, и лицо у него было такое… серьезное, что аж тошнило, — послушай, я действительно не хотел, не думал, что все сложится именно так.
Я… Мне правда жаль. Невероятно жаль, а еще я невероятный дурак, — мужчина сжимал мои руки, смотрел в глаза.
Хочет прощения?
"Скажи ему, даже если…"
"Еще одна, — чуть дернула уголком губ. — Нормально все, успокойся, Мина, я уже давно не злюсь. До прощения еще далеко, но уже не злюсь".
— Все хорошо, Лерой, правда, — я ненадолго обняла горгула, а потом отступила на шаг. — Тебе пора. Мы найдем тебя.
— Если вдруг почувствуешь, что…
— Все. Будет. Хорошо. Иди, — развернула и подтолкнула графа в направлении выхода. Он постоял на месте еще какое-то время, спина и плечи напряжены, руки сцеплены в замок сзади, подбородок упрямо вздернут. — Иди.
Сиорский-младший наконец-то сдвинулся с места. Я вздохнула с облегчением. От мужчин иногда больше проблем, чем пользы.
Но прочь. Все прочь. Все мысли и чувства, любые сомнения и страхи, даже самые маленькие и незаметные, притаившиеся в самых темных и дальних уголках сознания и души. Только собственные вдохи и выдохи в ушах, только гул ветра. Открыться, впустить в себя стихию. Всю, полностью и без остатка. Целиком.
— Я Софи,?ведьма из ковена Неприкасаемых, неинициированная Заклинательница бурь, ураганов и смерчей, луной сотворенная, с ветрами повенчанная, стою на перехлесте времен и дорог, у Мирота и стихии прошу открыться мне, как я открылась перед вами. За спиною моей сестры ушедшие и сестры еще не рожденные, перед взором моим прошлое да будущее, в руках держу свое настоящее. Пусть придут ко мне ветра южные, северные, западные и восточные, ветра холодные и жаркие, темные и светлые, ветра яростные и кроткие, ветра беспокойные и неудержимые, ветра, в Колыбели рожденные и в душах живых существ бушующие. Барук, Рьеорк, Иштар, Омир, Лиор, Пиллид, Боливар, Скади.
Сразу после того, как с моих губ сорвалось первое имя, роза ветров под ногами вспыхнула, сверкнули руны силы, защитные письмена осветили пещеру индиговым, синим, темно-голубым и лазоревым. Белым светом резануло по глазам так, что их пришлось закрыть. Мина в голове что-то говорила. Говорила, но я не слышала. Уже не слышала. В ушах нарастал гул, тела коснулись струи ветров. Первым пришел Рьеорк.
Спеленал руки и ноги, подхватил и оторвал от земли. А я продолжала звать ветра по именам, ощущая, как постепенно они один за другим проникают в пещеру. Прикасаются ко мне, но не спешат проникать. Свечение, исходящее от рун, пробивалось сквозь веки, заставляя плакать.
— Кровью своей, — я разрезала кинжалом запястья, — кровью жертв своих, — не глядя, движением руки опрокинула фляги, — кровью, отданной добровольно, — вылила на пол то, что забрала у Лероя, — заклинаю! Повелеваю! Приказываю! Подчинитесь, смиритесь, покоритесь!
Я ощущала каждый. Каждый из двадцати восьми так четко и ясно, как не чувствовала никогда. Я видела их. Болтаясь под потолком с закрытыми глазами, видела. Все двадцать семь. Северо-западные, южные, сильные и послабее. Они все отозвались. Все пришли.
Были тут и ветра, что уже которую тысячу лет не давали покоя Северным Землям, и те, что помогали кораблям расправлять паруса, и те, что поднимали песчаные бури. Все.
Тело дрожало от энергии, голова раскалывалась от мощи, пересохли и перестали слушаться губы, язык еле ворочался во рту, но себя я теперь тоже ощущала по-другому.
Полностью открывшись стихии, отдавшись в ее власть, я наконец-то полностью почувствовала себя.
Ветра шептали и говорили, кричали и завывали, а я слушала и отчетливо понимала, где кто, различала их прикосновения.
