Вот только почему…
Барук прикоснулся к предплечью, и… я поняла, что надо делать.
Я сжала ладонь, ухватила его за яркий пестрый хвост и потянула. Своей волей давя и приказывая подчиниться, смириться, покориться. Барук — не самый сильный ветер, а потому подчинить его оказалось не так уж и сложно. Он пробовал вырываться и капризничать, больно жалил кожу тугими струями, но я оказалась сильнее.
Улыбнулась, почувствовав, как ветер полностью растворился во мне, и схватила следующий — Лиор. Южный. Жаркий, почти горячий. Он заставил плотнее сжимать челюсти и держать так крепко, как только смогу. Почти биться с ним, постоянно напоминая ему и себе, что я сильнее. Сила, полученная от Бьорка, помогла утихомирить и его, получить себе. Уже два ветра смешивались и закручивались внутри, переплетаясь и даря энергию, кружа голову и заставляя мысли метаться.
Третий, четвертый, пятый, шестой…
С каждым следующим приходилось все тяжелее и тяжелее. Каждый следующий бил и хлестал наотмашь по рукам и животу, по обнаженному телу и оголенным нервам. С каждым следующим вдохом я закусывала губы все сильнее и все больше теряла крови, чувствуя, как время ускользает сквозь пальцы.
Надо было торопиться.
В какой-то момент я вообще перестала ощущать собственное тело. Приказывала и звала, ощущая себя ветром, ошалевшей, одуревшей, абсолютно новой стихией. Ощущая, как меняюсь. Столько мыслей, столько чувств, так много необузданных желаний и порывов, хотелось взметнуться, растянуться, ударить и вырваться наружу. Хотелось…
Я почти потеряла связь с реальностью, уже не помнила и не понимала, зачем все это, только непроходящая выворачивающая боль, только кошмарный гул вокруг и болезненно-яркий, невыносимый свет, как острым клинком под ребра, раскаленной плетью вдоль спины, жаром по венам. Нестерпимым жаром.
Но я сильнее и больше, а значит, все могу!
Асмин, Веньор, Ривал, Мисса, Укхан…
Сильные, дикие, яростные степные ветра. Необузданные и непокорные, жесткие. Но куда им до одуревшей, опьяневшей ведьмы, пожелавшей пройти инициацию?
Валиор, Таамар, Омир, Еноф — холодные горные ветра, твердые и непоколебимые, как скалы, безмолвные и грозные. Но разве им тягаться с Заклинательницей?
Рьорк…
Северный, самый сильный, самый непокорный, самый жесткий и грубый, мрачный и жестокий. Его звать не пришлось. Он сам врезался мне в грудь. Расхохотался грубо и оглушительно и снова ударил. Ударил так, что меня впечатало в стену, обожгло спину раскрошившимся льдом, выбило воздух из легких, вырвало задушенный вскрик.
— Ты мой! — прогудела я голосами ветров. — Подчинись!
И снова хохот в ответ, и следующий удар.
— Покорись! — я выпустила наружу всю ту магию, что успела собрать, окружила ей себя, закуталась, ощущая, как кипит и бурлит от негодования внутри энергия, собираясь с остатками сил, раздирая когтями запястья.
— Кровью своей, силой своей, волей своей приказываю!
Рьорк дернул меня вниз, подбросил вверх, швырнул в другую стену, не переставая хохотать. Я поднялась в воздух и опустилась в центре розы ветров, размазывая свою кровь по его лучу.
— Заклинаю! — проревела, провыла я голосом стихии и сжала руку в кулак, ловя пальцами струи, окружая непослушный ветер собой. Еще ярче вспыхнули плетения, меня буквально вывернуло наизнанку, волна боли заставила снова почувствовать свое тело, каждую его частичку, вскрикнуть и сильнее вцепиться в Рьорка.
— Ты мой! Заклинаю!
Мина что-то испуганно шептала, но я не могла понять что, только чувствовала ее страх, а поэтому заставила мертвую заткнуться и тянула, тянула ветер на себя, к себе, в себя.
Я сильнее, я в тысячу раз сильнее его. Я смогу. Должна.
Меня придавило к полу чудовищной, огромной силой. Невозможно было ни вдохнуть, ни выдохнуть. Лед сковал руки и ноги, грудь, шею, голову. Я теряла контроль, и сил бороться совсем не осталось.
Нет! Я сильнее… Я должна…
Мать-Зима…
Чуть-чуть, совсем немного, давай же!
У меня получилось приподняться на локтях, сесть, схватить Рьорка обеими руками, сжать его, даже выдавить кривую улыбку.
Ты же знаешь, что не можешь сопротивляться моему зову. Ты же знаешь…
— Заклинаю! — шептали губы.
"Заклинаем!" — гудели и выли во мне ветра.
— Подчинись!
"Подчинись!"
Вдох, второй, третий, четвертый.
И Рьорк ослабевает, теряет силы, не рвется и не мечется, не обжигает холодом, не забирает дыхание.
Хорошо. Молодец. Иди ко мне. Иди в меня.
Я тяну из последних сил, зову из последних сил, каждой частичкой ощущая, как он медленно, неуверенно проникает в меня, отдает свою энергию, становится мной, смешивается с остальными. Вот так правильно, так хорошо.
Я падаю навзничь и раскидываю руки в стороны, открываю глаза.
Что…
Что-то не так. Руны еще светятся, на розе ветров горит последний луч. Луч Скади.
Какого?
— Скади? Скади! — зову, и от злости голос дрожит. Как она могла не прийти? Ослушаться меня? Меня!? Заклинательницу!? — А ну иди сюда! Живо! Заклинаю.
Прошло не меньше пятнадцати лучей, прежде чем я ощутила ее робкое, несмелое, извиняющееся прикосновение, и в следующий миг ветер уже был во мне. А я закричала, забилась, заметалась от боли: слишком много энергии, слишком много силы внутри меня.
Скади стала той последней каплей, что переполнила чашу. Тьма накрывала волнами, боль то отступала, то возвращалась, разрывая мне жилы, ломая кости, выворачивая и скручивая. Потом пришел жар. Дикий, всепоглощающий, неудержимый огонь. Потом холод. Потом снова жар. И так до бесконечности, по кругу, снова, снова и снова. И когда казалось, что я больше не выдержу, что следующий мой вдох станет последним, самая страшная, самая дикая волна накрыла с головой, отступила, и все стихло.
Я лежала скрючившись в центре розы ветров и дрожала всем телом. Вокруг не было ничего видно и слышно, воздух толчками вырывался из легких, голова гудела, а во рту все пересохло. Подняться удалось только попытки с пятой — осторожно сесть. Тело сотрясалось от крупной дрожи, зубы стучали, на языке я чувствовала вкус крови и… И ветра внутри себя. Тихие, непривычно спокойные ветра, готовые подчиниться любому приказу. Теперь покорные.
Я выдохнула, улыбнулась, отпуская их на время, и провалилась в обморок.
Очнулась спустя несколько оборотов, просто вынырнула из небытия и уставилась в потолок. В странно почерневший потолок.
"Мина", — позвала мертвую, но в ответ услышала лишь тишину, хотя ощущала приживалку в себе по-прежнему.
Наверное, еще не пришла в себя. А у меня, к удивлению, ничего и нигде не болело, тело переполняла энергия, а мысли были настолько ясными и четкими, как никогда прежде.
