Но вот последний виток ложится на запястье. Последняя картинка мелькает перед глазами: яркий, самый четкий образ улыбающейся Заклинательницы. И…
Меня дернуло, рвануло, прострелило насквозь и вышвырнуло из этого… из непонятного чего.
Скорее всего, из сознания полярницы.
Я открыл глаза. Открыл, чтобы увидеть вечернее солнце над головой и услышать тихую ругань со стороны горгула.
Блеск!
Гринвельс протоптал целую дорожку, вышагивал сейчас спиной ко мне, сцепив сзади руки в замок, и продолжал бурчать себе под нос что-то о сумасшедших грунах, сумасшедших совах и их сумасшедшей магии.
— Зима, когда ты успел настолько состариться? — не выдержал я очередного заковыристого выражения. Граф дернулся, замер и все-таки обернулся.
— Я знаю тебя столько, сколько не живут, и ни разу за все это время не был так удивлен. Какой еще реакции ты от меня ждешь?
— Вообще-то я предполагал, что ты попробуешь выкинуть какую-нибудь глупость: улететь, например, вернуться в замок, вытащить графиню и убраться к себе. Удивлен, честно говоря.
Сиорский слушал молча, только кулаки с силой сжал. Закрыл на несколько мгновений глаза, потом открыл.
— Еще суман назад я бы дал тебе в морду за такие слова, но теперь… Просто не имею на это права.
Возможно, ты меня поймешь, когда у тебя появятся свои дети…
— На самом деле я рад, что ты все еще здесь, у меня не так много друзей, чтобы ими разбрасываться, но это не значит, что злость на тебя полностью утихла, — я хрустнул по привычке костяшками пальцев и размял шею, позвонки мерзко затрещали.
Сиорский скривился.
— Одна из причин, — мужик ткнул пальцем мне в грудь, — вот эта дурацкая привычка.
Я хмыкнул.
— Я серьезно, Гротери, избавляйся от нее.
Горгул стоял напротив, очень хмурый, со скрещенными на груди руками и… смешинками в серых глазах.
— Как только разберусь со всем остальным, — отчаянные попытки спрятать улыбку провалились.
— Ловлю тебя на слове. Ладно, теперь ведь моя очередь? Что нужно делать?
— Вытрясти из Скади местонахождение Софи. Заклинание почти готово, связь с ней у меня есть, осталось только определить точку и активировать сеть.
— Ну да, что б сразу не мир вверх ногами поставить… — пробухтел горгул, хмуро разглядывая клетку с немного уставшим, а поэтому притихшим ветром.
— Что не так?
— Серьезно? — почти вскрикнул граф. — Ты хоть понимаешь, о чем просишь?
— Кажется…
— Хреново тебе кажется, — Сиорский взъерошил волосы. — Алекс, ты головой повредился, пока с Химой общался? Я не Софи, я не могу заклинать ветра, я не могу им приказывать, могу только пользоваться отдельными потоками.
— Ну, в отличие от меня ты можешь хоть что-то…
— Смешно тебе? Да я даже не знаю, с какой стороны подойти к…
— Ну, у тебя в запасе несколько оборотов, — да, звучало, как издевка, но по сути таковой не являлось. Сейчас Гринвельс был единственным шансом.
— Гарантий не даю, — предупредил старший граф и закрыл глаза, вскинув руки к клетке.
— Понимаю, — я встал за спину горгулу, сел на землю, прислонившись спиной к спящему фаруну.
Полярница демонстративно отошла от нас подальше.
Я старался не думать о том, что буду делать, если у графа ничего не получится. У него должно получиться. Самое отвратительное в ситуации было то, что я никак не мог повлиять на результат. Я слышал ветра и мог с ними разговаривать только тогда, когда они вселялись в Софи, иначе никак.
Да и Скади мне поймать удалось по чистой случайности. Давно я не чувствовал себя таким зависимым. Вспоминать не хотелось, ожидание казалось невыносимым, я чувствовал магию, разливающуюся в воздухе, напряжение, исходящее от графа, его развернутые, слегка дрожащие крылья, нервно дергающийся хвост, но и все… Нити чужой магии оставались невидимыми, плетение, над которым сейчас так усердно трудился горгул, тоже.
Твою мать!
Ожидание почти убивало, тянуло жилы. Отвлечься не получалось практически ни на что. Мысли скакали в голове от Софи к плетению, от Софи к Неприкасаемым, от Софи к той, что сейчас, скорее всего, была в ней, от Софи к ее ветрам и обратно.
Мои руки до сих пор были покрыты инеем, снег по-прежнему укрывал землю и не спешил таять, за спиной медленно вздымалась и опускалась грудь Крыса, Хима все еще искала себе место для ночлега, роя лапами землю, пробуя потоптать то в одном месте, то в другом. А я все ждал. Ждал.
Ждал. И ждал.
Смотрел, как уже явственно вздрагивает Сиорский, как катятся по его лбу и вискам капельки пота, как все мечется его хвост, будто взбесившийся маятник. Эта картина была бы даже забавной, если бы не напряжение, которое давило на виски и скручивало все внутри узлами, тугими жгутами и вязало на языке.
И я все ждал. Ждал и ждал.
Прошло уже около пол-оборота, когда горгул с явным трудом повернул голову вбок.
— Открывай клетку, — прохрипел мужчина едва слышно, я мог разглядеть искорки и мерцание на кончиках его пальцев, сильнее запахло чужой магией.
Я едва повел плечами, и ледяная тюрьма исчезла, осыпаясь ледяной крошкой.
Скади радостно свистнул и рванул было прочь, взметнув сноп снежинок. Но горгул зарычал, скрипнул зубами, словно намотал что-то на руку и потянул. Вокруг задрожал воздух, Сиорский уперся пятками в землю, отклонился, полностью расправил крылья. Вены на висках и шее вздулись.
— Тебе помочь? — осторожно спросил.
— Мне не мешать, — прорычал Гринвельс сквозь стиснутые зубы.
А через три вдоха его оторвало от земли, подбросило в воздух, швырнуло в одну сторону, потом в другую, серые крылья смялись, как в натянутые паруса в них бился ветер. За моей спиной зашевелился Крыс, заволновалась и ухнула только устроившаяся Хима.
А графа продолжало болтать в воздухе, как пылинку, глаза забивал снег, поднятый с земли. Скади бесился и сопротивлялся. Выл, пищал почти так же противно, как Крыс.
Настала моя очередь тихо ругаться.
Я поднялся на ноги: просто не мог сидеть на месте. Поднялся на ноги и фарун, захлопала крыльями Кахима.
Твою мать!
Только горгула угробить не хватало для полного счастья.
— Гринвельс, если не можешь, бросай это к упырской матери! — перекричал я завывания Скади.
— Замолчи! — проорал в ответ граф.
Он наконец-то замер, снова расправил смятые крылья, казалось, он стоит на ногах в воздухе увереннее, чем делал это еще несколько лучей назад на земле.
— Говори со мной! — разносится его приказ над берегом. — Отвечай мне!
