— Даешь ли ты мне силу да свое позволение, батюшка-ветер?
Небольшой воздушный вихрь растворился в ладони, и снова знакомая цепочка связанных линий пробежала по телу. Остался — восток.
— Даешь ли ты мне силу да позволение, луна-матушка?
Ответа пришлось ждать несколько вдохов, пока, наконец, тонкой сеткой прозрачного света не опутало все тело. Я снова поклонилась на четыре стороны, достала из пространственного мешка кинжал, разрезала ладони, выудила недельного цыпленка.
— За силу и позволение расплачиваюсь кровью, дыханием, — шумный долгий выдох, — силой, — прядь волос упала в воду, — и жертвой.
Зажатая в руке птица пискнула, когда холодная сталь впилась в тонкую шею, и тут же снова все стихло.
— Спасибо матушка-луна, батюшка-ветер, сестрицы-кровницы земля да вода, братец-огонь.
Тело дрожало, впитывая подаренную энергию, а я ждала, когда же утихнут последние судороги, ощущая себя как никогда живой и сильной. Хотелось смеяться, раскинув руки, и танцевать под луной вокруг костра, чтобы земля шуршала под ногами, а ветер свистел в ушах и ласкал тело. Но, выходя на берег, я позволила себе лишь улыбку.
Накинув на плечи плащ, подкинула в огонь дров, достала из пространственного мешка вышитый платок, еще слегка влажный от слез Амелии, легла на землю, зажав ткань в кулаке.
Сначала-сновидение.
Надеюсь, вымотанная волнениями принцесса уже спит?
Да и как может быть по-другому, той порции сонного порошка, что по моей просьбе всыпала ей в отвар Агнесса, хватит на то, чтобы усыпить половину дворцовой стражи. А еще один "успокоительный" отвар должен был пробить защиту. Любую защиту.
Давно я сновидений не наводила, вначале тяжело будет.
За сновидения всегда отвечали ветер и вода. Вода убаюкивала и успокаивала, а ветер нашептывал на ухо истории — хорошие и не очень — поэтому я обратилась именно к этим стихиям. И стоило лишь легко мысленно коснуться нитей, как они тут же отозвались на мой зов. Тело стало невесомым, а через несколько глубоких вдохов и выдохов перестало ощущаться совсем.
Плеск реки, шелест листьев где-то далеко и прохладный воздух усыпили меня достаточно быстро, да и время было уже позднее, около двух, не меньше. Самое подходящее, чтобы навести сон, по моим расчетам. Дроу спит примерно четыре оборота, и как раз сейчас девчонке должен сниться очередной сон.
Зажатый в руке платок стал связующим звеном между нами, тонкой, но прочной нитью, что помогла найти эльфийку и скользнуть к ней в сознание. Слезы обиды девчонки кислотой зеленой брусники растеклись по языку, вызывая отторжение, до слуха донеслись судорожные всхлипывания, жалости во мне, впрочем, не вызывающие. Этот звук, наоборот, заставил слегка ослабевшую злость разгореться с новой силой.
Узкий полутемный коридор, тихие голоса из-за закрытых дверей и Амелия в синем наглухо закрытом плаще, осторожно пробирающаяся куда-то вглубь. Замысловатая прическа, диадема на голове, туфельки, выстукивающие по полу глухую дробь. Тук-тук-тук. Будто ребенок бьет мячиком об пол. И мечтательная улыбка на губах, горящие предвкушением и ожиданием глаза.
Вмешиваться в сон я пока не торопилась, надо было понять, о чем он, освоиться. Резко разорванное чужое сновидение вызывает подозрения, к тому же могут остаться следы.
Мне необходимо просто аккуратно переплести то, что я хочу, с тем, что видит Амелия.
Я еще немного понаблюдала за самоуверенной девчонкой, явно торопящейся на свидание с ухажером, и, как только она потянула за ручку нужной ей двери, начала встраиваться.
Как и ожидалось, принцесса выскользнула в сад, прошла запутанными дорожками, мимо клумб, кустов с орхидеями, мимо азалий и только начавших цвести вишневых деревьев. В фонтанчиках плескалась вода, было темно, стрекотали в траве цикады и тихо шумел в ветвях ветер. А впереди, под раскидистым дубом, Амелию явно ждала мужская фигура.
Лица мне разглядеть не удалось: то ли она плохо его себе представляла, то ли не знала вообще, и это был просто мужчина, идеал. Идеал есть почти у каждой юной девушки. Его образ, как правило, размыт и непонятен ей самой. Просто набор клише, увиденных, подсмотренных, мало общего имеющих с реальностью. Идеал очень похож на механическую куклу гномов. Он говорит, думает и поступает строго по прописанному шаблону, не отступая от него ни на шаг. Если вдруг на принцессу нападут, идеал бросится на врагов, не раздумывая, и обязательно всех победит, потом упадет на колено перед прекрасной девой и вручит ей колечко, на худой конец красную розу, умоляя стать его женой. Очевидно, свидание во сне эльфийки было именно с такой механической игрушкой.
Я смотрела, как Амелия чуть ли не вприпрыжку бежит к своему герою, как он, действительно, падает перед девчонкой на колени, как она смущенно протягивает мужчине ручку, и как они, наконец, целуются, укрытые ночью и тенью дуба.
Пора.
Пора спать, принцесса.
Ветер, управляемый мной, закрыл Амелии глаза, усыпил в один миг и подернул сон рябью. Шаблон подхватил падающую девушку на руки и уложил на так вовремя появившуюся кровать. Это сон, более того, это почти мой сон, поэтому я могу творить все, что захочу. Сон эльфийки становился все глубже, а мои возможности все больше.
Я начала менять тело девчонки и окружающее пространство, первым делом избавившись от "героя" девичьих фантазий. Внимательно следя за каждым выросшим деревом и появившимся облаком.
Просыпайся, принцесса. Выходи. Тебе очень надо, необходимо проснуться. Даже в таком состоянии я почувствовала, как скрутило болезненной судорогой тело, лежащее на горном выступе. Амелия вошла в мой сон. А времени у меня оставалось все меньше.
Яркое, слепящее солнце, прохладный ветер и сочная, зеленая трава под ногами, огромная поляна и делегация эльфов, Олаф, Лерой, Алекс и я. Все смеются, ненастоящая дроу подходит к приземлившейся Химе, гладит ее, о чем-то спрашивает. Пока тихо, а потом все громче и громче слышится ее голос, до настоящей принцессы долетают слова и обрывки фраз. Она спит уже не так чутко. Амелия почти проснулась.
По крупицам, по тому, что показала мне Кахима, я воссоздала происшествие в птичнике.
Вдох. И кукла-эльфийка кричит, а настоящая принцесса открывает глаза.
Вскакивает в страхе, от слишком громких звуков, просыпается и бестолково вертит головой, дрожит, сжимается в комок, бестолково хлопает глазами, ошалевшая и одуревшая. Да, девочка, именно так чувствовали себя разбуженные тобой птенцы.
Наслаждайся.
Чем дольше кричала созданная мной кукла, тем хуже было дроу, тем больше она злилась.
Гнев читался в глазах, в напряженной позе, во вздыбленных перьях и агрессивном шипении. А я туже и туже затягивала эту пружину, вкладывая в эмоции девчонки и часть своей злости.
Злись, злись, злись, Амелия.
Бойся, бойся, бойся, темная.
