Вопли ненастоящей принцессы для сов были похожи на тонкий, пронзительный писк.
Будто кто-то бесконечно долго проводит отросшими когтями по стеклу. Протяжно, мерзко. Так громко, что болели уши, и хотелось рыть землю, втянуть голову в плечи, спрятаться. Очень громко, очень гадко. Настоящей эльфийке сейчас хотелось тишины.
Она нуждалась в ней. Я позаботилась о том, чтобы девчонка не упустила ни одного оттенка, ни одного ощущения.
Злись, злись, Амелия.
Бойся, бойся, темная.
Еще чуть-чуть. Еще совсем немного, и дроу должна сорваться. Это мой сон, и я чувствовала принцессу, как никогда. Могла делать с ней, что захочу. А хотела я мстить.
Злись, злись, Амелия.
Бойся, бойся, темная.
И вот, наконец, дроу срывается с места, устремляется к фальшивой кукле. Миг. Ее когти совсем близко, "эльфийка" пригибается и визжит еще громче, просит о помощи, катятся слезы из пустых глаз, сбивается дыхание. Но никто не торопится помогать, куклы лишь смотрят.
Вдох. "Принцесса" пытается убежать, лишь в последний миг ускользая от нацеленных когтей. Вдох. Настоящая Амелия все-таки настигает жертву. Вдох. На самой пронзительной ноте прерывается крик "девчонки". Вдох.
Темнота.
Я меняю декорации.
А времени все меньше и меньше, энергии остается все меньше и меньше. Надо поторопиться.
Все та же поляна, залитая солнцем, все тот же ветер в кронах, все те же лица.
Те же и не совсем.
Сейчас народу здесь гораздо больше: груны и темные эльфы, Лерой, Олаф. Мы с Александром, стоящие впереди толпы, рядом с огромным мужчиной, полостью закутанным в черное. Лица хмурые и неприветливые, застывшие. И тишина вокруг.
Звенящая, давящая, тревожная.
А на поляну с неба спускаются птицы: Холод, Нешка, Ром, Дежа, Вира, Смелая, Серый, моя Кахима и Амелия. Она еще ничего не понимает, она еще ничего не соображает, еще не угасла в ней злость.
А птицы бесшумно опускались на лапы и, склонив гордые головы, застывали безмолвными статуями. Даже здесь, в собственном контролируемом сне, видеть сов такими было тяжело.
Я покрепче ухватила ветер, направила поток магии к эльфийке, и она тоже опустилась на землю, в самом хвосте шеренги.
Александр судорожно и дергано кивает, и мужчина в плаще делает шаг к птицам.
— За нападение на ее Высочество принцессу Амелию де Лар, вторую наследницу престола Картафиды, герцогиню Илкасскую, ездовые совы Дежа, Вира, Смелая, — начал зачитывать список мужик абсолютно безразличным тоном. А тем временем к птицам подходили их наездники, не глядя прощались и застегивали на лапах оковы, связывали клювы и крылья заклинаниями, — приговариваетесь к казни через отрубание головы.
Последний грун как раз отошел от Амелии, когда палач занес огромный топор над склонившимся Дежой.
Крак!
И голова филина падает вниз, тело валится на бок, а траву заливает густая темная кровь.
Запах смерти, боли и страха разливается в воздухе. Принцесса дергается, все еще ничего не понимая, не видя из-за живых сов.
Крак!
Палач убивает следующую птицу. Амелия нервничает все сильнее, начинает оглядывать себя и дергается в ужасе, пытается крикнуть, освободиться.
Крак! Крак! Крак! Крак!
Амелия рвется, ее душит паника, ей так страшно, как не было никогда до этого.
Бойся, бойся, темная.
Палач все ближе и ближе, все больше и больше кругом крови, лапы дроу утопают в ней, воздух разрывают последние крики птиц, страх душит, сжимает горло, глухо бьется в груди сердце.
Крак! Крак! Крак! Крак! Крак!
Крак! — последняя сова.
И огромный страшный мужик в черном плаще заносит секиру над Амелией. Ей наконец-то удается закричать.
— Тишина, — улыбается в ответ незнакомый грун. — В птичнике должно быть тихо!
И сон девчонки заканчивается за миг до того, как палач опускает оружие, а я возвращаюсь на горный выступ.
Дыхание было тяжелым, а мысли все еще путались, но улыбка никак не желала покидать губ. Дело за малым — за проклятьем, оно много времени и сил не отнимет.
Я кое-как поднялась на ноги, оделась, поставила котелок на огонь, достала травы, положила рядом платок и волосы с расчески глупой принцессы. Волос немного, но и проклятье будет временным, не больше трех оборотов.
Когда вода закипела, настал черед огня и земли.
— Наговор шепчу не голосом, но силой, наказания желаю не разумом, но сердцем.
Сестрица-земля да братец-огонь, жизнь дарующие, хранящие, прошу у вас помощи для наказания не из прихоти, но ради правды. Скажите слово, явите волю на имя Амелии де Лар, — горсть земли, взятая недалеко от источника силы, упала на дно, огонь заполыхал ярче, окутал языками котелок. Стихии согласны были помочь. Я протянула руку к мешочку с травой, бросила щепотку в воду.
— Полынь, чтобы при каждом вдохе и выдохе, при каждом глотке ты чувствовала горечь потери, Амелия де Лар. Зверобой, землянка и косточки хурмы, чтобы связать твой язык, Амелия де Лар. Порошок из цветов летасо, чтобы держать твой глупый рот на замке, Амелия де Лар. Сок стеллеры и родеи, чтобы голос твой пропал, Амелия де Лар. И выжимка из белены, чтобы забрать твою способность говорить, Амелия де Лар, — последний ингредиент упал в воду, а я принялась делать куклу из платка, волос и соломы — ничего сложного, ничего невыполнимого. Только почему-то кружилась голова и руки плохо слушались, на плечи навалилась усталость, а глаза буквально закрывались сами собой. С другой стороны, учитывая сегодняшний день и количество сил, потраченных на сновидение и проклятье, ничего удивительного. Сейчас закончу, позову Кахиму и домой, спать.
Через пять лучей кукла была готова, зелье сварено, и я методично обмазывала губы, горло и голову соломенной Амелии получившимся составом.
— Пепел кострищ и соль со дна океана скроют мои следы, кровь послужит откупом, — я снова разрезала ладонь, и капли тут же впитались в солому и белую ткань. — Да свершится наказание по воле и законам ведьмы, — кукла полетела в костер, языки пламени тут же ярко вспыхнули, и костер погас, напоследок выбросив в воздух сноп горячих красных искр. Пламя приняло жертву. А меня зашатало с новой силой. Собиралась я уже в полусне, на Кахиму пыталась залезть лучей десять, полет из моей памяти вообще стерся, я просто закрыла глаза и ничего не видела. Голова кружилась так, что казалось, мир сошел с ума, а небо с землей поменялись местами. Как доберусь до кровати, вообще не представляла, но, слава Зиме, в птичнике меня ждал Алекс. Повелитель помог спуститься с совы, довел до комнаты (почти дотащил на себе) и уложил в кровать.
А у него ведь спина сегодня болела.
Что ж так плохо?
