— Обвинениями? — не поверила я.
— Да. Мальчишка вообще спать перестал, чуть ли по потолку по ночам не бегал, тоже перемены в поведении были: стал грубым, капризным, плаксивым.
— А…
— А он, оказывается, полукровкой был. И не сын это их, а племянник. Кровь намешена была человеческая и грунов, но по виду — чистый грун, да и сила в нем наша, зимняя.
Выяснилось, что человеческая кровь слегка замедлила процессы развития магии, а физическое взросление, наоборот, ускорила. Понимаете, что случилось?
— Да. Проснулась магия, нагонять стала.
— Верно, а я своим вмешательством только хуже сделал. Укрепил тело, ослабил магию.
— Думаете, и у меня так же, Лукас?
— Не знаю, госпожа Заклинательница. С ведьмами вообще все сложно, а уж с Заклинательницами…
— Поняла вас, — не смогла я не ответить на улыбку.
— А если позволите, через три дня снова вас проведаю. Посмотрим на динамику, да вы и сами знаете, — развел руками в стороны лекарь.
— А заклинать или гадать?
— Давайте тоже воздержимся на три дня. Справитесь?
Была бы на необитаемом острове, справилась бы точно, а так…
— Даже стрекозу нельзя? — мужчина медленно покачал головой. — Ладно, нельзя так нельзя. У меня все равно нянька с некоторых пор есть.
— Вот и чудесно, — хлопнул мужчина по коленям, поднимаясь и направляясь к двери. — Если что-то вдруг заметите, тут же сообщите. Я пока кое-какие книги гляну, с коллегами посоветуюсь, — вот этого-то я и опасалась.
— Господин Лукас…
— Без имен, само собой. Не переживайте, никто не узнает, что речь о вас.
— Благодарю.
— Рано пока, — и Лукас скрылся за дверью.
Я посидела какое-то время, барабаня пальцами по подлокотникам, а потом все же решила полистать книги, которые взяла из библиотеки. В груди ныло, было беспокойно, что-то тянуло и будто мешало. И от этих волнений я решила спрятаться за знаниями.
Работа всегда помогала переключаться.
С того дня прошло полтора сумана. Алекса я все это время не видела, он присылал мне заряженные накопители, но и только. За эти полтора сумана, я, в общем-то, практически остыла, отошла от обидных слов, вернула себе прежнее самообладание. Лерой стал почти незаменим, впрочем, как и Сабрина. Герцогиня приехала в замок вместе с принцессой дроу на следующий день. Были подозрения, что по просьбе Александра, но женщина все отрицала, и пришлось оставить дальнейшие расспросы. Но я была ей благодарна.
Принцесса по-прежнему вызывала лишь глухое раздражение и неприятие. Полное неприятие. Провести с ней больше оборота было для меня смерти подобно. Да и темной со мной было не очень весело: она предпочитала мужскую компанию, была из тех девушек, что чахнут без внимания сильного пола, как трава по осени. Тут-то и выручал Лерой, занимая эльфийку, а я скрывалась в библиотеке, либо в кабинете. Три дня, как мы и договорились с Лукасом, я ничего не делала, читала, гуляла, летала на Химе, гоняла чаи с придворными и советниками и не пользовалась магией. Был ли толк? Был. Я перестала попеременно падать в обмороки и скатываться в истерики, после очередного осмотра лекарь сообщил, что потоки стали ровнее и плотнее, а побочные, поддерживающие ветви, практически все встали на свои места, впрочем, я видела то же и сама. Про неправильный, не завершенный до конца интирит так ничего найти и не удалось. Само заклинание… Что ж, при желании я могла наложить его, видела не один раз, вот только желания такого не было, потому что проходить инициацию я не хотела, возвращаться в ковен не хотела.
Малодушно и глупо, наверное, все было списывать на интирит, но пока от охотницы не было вестей, о других вариантах я предпочла не задумываться.
К Лерою я все еще относилась настороженно. И не столько из-за того, что узнала про него из вестника Сид, сколько из-за странностей, которые начали происходить. Буквально на следующий же день после моего прибытия во дворец начались что-то непонятное. Я, например, могла проснуться среди ночи и обнаружить, что в моих вещах кто-то копался: котелки и травы были не на своих местах, одежда в гардеробе висела не так. Как-то утром у своей кровати я нашла перчатки и книгу, разорванную нитку жемчуга, хотя точно помнила, что перчатки убрала на комод, книга по ядам лежала на столе в библиотеке, а эти бусы, вообще, лежали в самом дальнем углу шкафа. И подобные находки случались неоднократно. Доступ в комнату был только у меня и у Лероя — так распорядился Алекс — поэтому таинственный ночной гость тайной для меня отнюдь не был. Легче, правда, от этого не становилось. Холодок бежал по спине и рукам.
С другой стороны, и полной уверенности в том, что это именно горгул, я тоже не чувствовала. В конце концов, он достаточно умен, чтобы не попасться. Только если не оставлял следы своего присутствия специально.
Почему-то мне начал сниться ковен. Практически каждую ночь. Маришка, Аташа, Верейла, Саприна и Цитера. Может, потому что думала о них все чаще. Это были не страшные сны, скорее, просто воспоминания о моей жизни внутри общины, вот только… только того, что они говорили или делали, наяву я не помнила, и таких своих эмоций по отношению к метрессам тоже не помнила. В моем сознании ковен остался темным, угрюмым, несвободным. Почти страшным. А во снах он был… обычным: раздражающим, вызывающим острое желание вырваться, освободиться. Еще снились какие-то незнакомые существа и места: таверны, дороги, иногда целые города, даже звуки и запахи. Чаще всего снился какой-то мужчина со стянутыми в хвост черными волосами и глубокими серыми глазами, он постоянно что-то говорил, но слов я не понимала. И почему-то после снов с этим мужчиной я всегда чувствовала себя подавленной и разбитой. И от этого тоже бежал холодок.
Я не отрицала возможности, что сны вполне могли быть вещими, а поэтому старалась запомнить каждый.
Как-то незаметно появилось чувство, что за мной кто-то следит, сверлит спину ехидным, полным злости взглядом, скалится и ухмыляется. Я стала рассеянной и невнимательной, потому что все внимание было сосредоточено на другом. На поиске ответов на вопросы.
На бесчисленные вопросы.
А еще сильно сбивали с толку букеты засушенных листьев и короткие записки, которые каждое утро я находила на своем подоконнике. Тот, кто слал их, явно ограбил какой-нибудь факультет травоведения. Но букеты сами по себе были даже приятными, а вот записки к ним… Заставляли то злиться, то краснеть. Почерк я не узнала, он напоминал закорючки Повелителя, если тому переломать пальцы. Но почему-то сама мысль о том, что это может быть Алекс, вызывала мурашки. Приятно это или нет, я еще не определилась.
Может, он так старается попросить прощения?
С другой стороны… Алекс подобными вещами заниматься не стал бы. Да и в записках ничего такого не было. Просто одна фраза: "Доброе утро". И все.
Но было и приятное. Я наконец-то начала заниматься с совами: надо было хоть как-то убить время, раз делами заниматься мне не давали. Тоже по распоряжению его ледяного величества.
