Процесс меня захватил и почти полностью поглотил. Я приходила в совятник вечером, уходила поздно ночью, почти под утро. Я выбрала сначала десяток сов, с которыми Кахима летала чаще всего. Первые три дня просто гуляла среди них, привыкала к каждой, давая привыкнуть к моему присутствию, знакомилась ближе. Потом начала подкармливать, попросила разрешения у каждой подойти и погладить, дальше — вместе полетать. Я, разумеется, была верхом на полярнице. После, снова с помощью Химы, объяснила каждой, чего хочу. И, наконец, попробовала поговорить сама. Первые попытки провалились с треском. Я не услышала ни одну.
Образы появились только спустя два дня короткими яркими вспышками, слегка размытыми бликами на воде, нечеткими пятнами. И не у всех — совы посноровистее пока хранили молчание — но я была рада и этому, не просто рада, чуть ли не визжала от восторга. Хима смотрела на меня огромными глазами и взмахивала крыльями, не понимая, почему напарница прыгает на месте и улыбается, почему обнимает чужую сову, гладит ее, за что-то благодарит. Сил, конечно, на каждый контакт уходило много, иногда даже слегка побаливала голова, но это было… Да я была готова по углям ходить, лишь бы научиться их слышать. И не только выбранный десяток, но всех, и не только через прикосновения.
Говорят, Епифания слышала не касаясь. Я хотела так же, я хотела лучше.
И я обязательно добьюсь своего.
Птицы на мои безобразия и заскоки смотрели чуть насмешливо, но благосклонно.
Попытки пообщаться на расстоянии я пока предпринимала только со своей полярницей.
И пока они ни к чему не привели. Кахима меня слышала, а вот я ее — нет. Но не мытьем, так катаньем. Последние полсумана я упрямо просила птицу показать мне флаги на башнях дворца, иногда целыми оборотами. Пока белой плутовке не надоедало раз за разом слать один и тот же образ своей бестолковой наезднице, и она не уходила спать, или не улетала на охоту. Тогда я шла к "своему" десятку и уже тактильно общалась с ними.
Размытые блики постепенно превратились в пусть и обрывочные и недолгие, но все же четкие изображения.
Вот и сегодня я была в "лесу", когда в кармане задрожало зеркало связи. С неохотой отняла руку от груди Рока, достала плоский кружок и устроилась под деревом.
— Сид? — появление охотницы вызвало легкое удивление. — Что-то случилось?
— У меня ничего, а вот что случилось у тебя? — Обсидиана, как всегда перешла сразу к делу.
— Ничего, — пожала плечами, поправляя выбившиеся волосы.
— Да неужели? Из-за этого "ничего" порт Белого града сейчас похож на порт-призрак.
— Ты об этом?
— И о том. Софи, что у тебя случилось?
— Да… Ерунда какая-то творится, — я вздохнула и рассказала Диане обо всем, что со мной случилось. Охотница хмурилась и не перебивала, даже вопросов не задавала.
— Ты поэтому интересуешься Неприкасаемыми?
— Да. Кто еще мог наложить интирит?
— Варианты, конечно, могут быть. Но, в общем, я с тобой согласна. Мы сейчас ищем и…
— Сид! — донесся слегка приглушенный голос врайта, Ди закатила глаза.
— Погоди пару вдохов, сейчас выпровожу кое-кого и вернусь, — я кивнула, в зеркале вместо лица Теневой отразилось окно, послышался щелчок поворачивающейся ручки.
— Что? — прозвучал недовольный вопрос охотницы.
— … не готова… через пять лучей.
— Я не пойду. Я сказала тебе об этом еще вчера. Меня раздражает Крам, и вообще, какого хрена… — послышался какой-то сдавленный возглас, а потом звук поцелуя. Я зажала рот ладонью, чтобы не рассмеяться. — Я все равно не пойду, Ран.
— Маленькая охотница… — в голосе демона звучала улыбка.
— Что?
— Не заставляй меня взваливать тебя на плечо и тащить силой.
— Святые яйца! — отозвалась Диана.
— Не трогай птенцов! — крикнула я, уже вовсю смеясь. Это любимое выражение Ди. Она как-то наблюдала, как груны трясутся над яйцами сов — все еще забыть не может.
— Не буду! — крикнула в ответ Теневая, и уже, видимо, обращаясь к демону. — Ран, ну сходи без меня, я там с ума сойду и точно кого-нибудь покусаю.
— Ты же знаешь, что не могу.
— Да ну и дух грани с тобой. Свяжись с Крамом, скажи, что мы опоздаем. У меня еще дела, и собраться надо.
— Я люблю тебя.
— Должен будешь.
— Натурой возьмешь? — снова послышался звук поцелуя.
— Подумаю. Все, иди.
Я улыбалась, слушая, как они опять целуются и как охотница выпроваживает своего демона за дверь. Улыбалась и осторожно завидовала.
— Прости, любовь всей моей жизни, — немного взъерошенная Ди снова появилась в зеркале.
— Все хорошо.
— Не уверена, — тут же став серьезной, покачала головой Обсидиана.
— Что не так?
— Ты. Мне что-то во всем этом не дает покоя.
— Мне тоже, но толку-то? Я все же надеюсь, что все это из-за перестройки.
— Извини, конечно, но, Софи, в обморок из-за перестройки не падают, сны непонятные не снятся, и уж точно не страдают провалами в памяти. Тем более это не происходит вот так… Резко и вроде бы ни с чего.
— Интирит…
— На тебе даже следов его не осталось. Не прикидывайся.
— Ладно. Может что-то прояснится, когда ты выяснишь где ковен сейчас. Я хотя бы примерно буду знать, с чем имею дело.
— Твой ковен… Угл себе мозг уже свернул. В архивах нет ничего, а по слухам…Там дух грани ногу сломит, но мы ищем.
— Спасибо тебе.
— Пока не за что. Софи, мне идти надо, но я буду периодически выходить на связь. Ты так ничего и не рассказала Алексу?
— А зачем?
— Он мог бы помочь.
— Может быть позже, — во рту появился вкус горечи.
— Софи…
— Я расскажу, Ди. Правда. Расскажу сразу же, как ты хоть что-то найдешь. Он рано или поздно все равно все выяснит, так лучше пусть узнает от меня.
— Умница, — ласково улыбнулась девушка. — Не прощаемся.
— Никогда, — я закрыла зеркало и поднялась на ноги. Надо было возвращаться в замок.
Ужин я почти не запомнила, к разговорам за столом не прислушивалась, благодарно улыбалась Лерою — он в нужные моменты подсказывал, что надо говорить. Центром всеобщего внимания стала Амелия, и это мне сыграло только на руку, а вот ее сопровождающие явно были не в восторге. Ну еще бы. Опять им полночи под окнами принцессы стоять и слишком ретивых кавалеров разворачивать еще на подлете.
После ужина, потратив двадцать лучей на светские беседы ни о чем, ускользнула в спальню, поблагодарив Сабрину, прикрывшую мой отход. Но и эти двадцать лучей, положенные этикетом, была рассеянной.
