— Ты рассеянный сегодня какой-то, часто хмуришься, шею разминаешь, да и Зима внутри тебя не совсем спокойна, — я сняла с его щеки снежинку, никак не желающую таять.
— Тьфу, — досадливо поморщился Гротери, резким движением руки успокаивая стихию и убирая комнату, — прости, все тут тебе водой залил.
— Ничего. Но ты не ответил, — напомнила я. Алекс вдруг смазанным движением поднялся на ноги, подхватил меня на руки и сел в кресло. Я даже сообразить толком ничего не успела. Порывистый и резкий. Как всегда.
— К нам послезавтра прибывают горгульи и Наместник для переговоров.
— А… — я опешила, на миг даже дар речи потеряла, стараясь понять, шутит грун или нет. А он продолжал говорить, объяснять.
— Я поэтому искал тебя в саду. Ты с Амелией и Сабриной эти три дня побудешь на источниках, хорошо? — закончил он.
— С Лероем? — напряглась я.
— Не только, — процедил мужчина сквозь зубы, снова повеяло холодом, Гротери впился глазами в мое лицо, рука сжала сзади шею, пальцы зарылись в волосы. — Что это было, Софи?
— Мне просто стало плохо, — поспешила объяснить я. — Нам все-таки удалось подружиться, — что? Я даже вдохнуть забыла. Я хотела сказать совсем не это. Я хотела попросить Алекса убрать от меня Лероя. Какого… Мина!
— Да уж я заметил, — плотно сжал мужчина губы, я тихо скрипнула зубами. А потом…
— Нет. Не может быть? — пробормотала удивленно.
— Что?
— Ты… — даже головой тряхнула для уверенности, — я просто не верю.
— Во что?
— Ты ревнуешь. Александр Гротери, повелитель Северных Земель и Угодий ревнует, — губы сами собой растянулись в улыбке. А грун… Надо было видеть его в этот момент, удивленный, как ребенок, впервые увидевший заклинателя льда. Я не выдержала и расхохоталась. Не над ним, над нами.
— И, кажется, тебе это нравится, — задумчиво и как-то не очень хорошо протянул мужчина, заставив насторожиться. Лицо утратило прежнюю мягкость, стало хищным.
— Просто…, - договорить мне не дали жесткие губы, запечатавшие рот поцелуем.
Дурманящим и беспощадно забирающим весь воздух из легких. Он слегка укусил меня, скользнул языком внутрь, заставил сильнее откинуться на его руку, запрокинуть голову, зарылся пальцами в волосы, вытаскивая шпильки. Он терзал и мучил, искушал. Я цеплялась за плечи мужчины, мало что соображая и понимая. Могла лишь чувствовать такой невероятный, безумный жар этого поцелуя, невероятно приятный жар, не причиняющий боли, наоборот, дарящий невероятное, необъяснимое удовольствие. Я сходила с ума. Задыхалась. Плавилась.
Зима, как же…
Он дернул ворот платья, горячее дыхание коснулось уха, твердая рука накрыла грудь, слегка сжав. И я выгнулась, застонала.
— Это долбанное платье, Софи… — прохрипел Алекс. — Я возненавидел его, как только увидел. Такое узкое, такое откровенное, — рука мужчины сдвинула юбку вверх, обнажив ногу до колена, губы спустились к шее.
— За… крытое, — только и смогла выдавить я, скользнув руками ему под рубашку. Я не понимала, что происходит, просто в этот момент физически надо было почувствовать его кожу под ладонями.
— Закрытое? Нет, ведьма. Я весь вечер думал о том, как этот шелк струится по твоему телу, как касается твоей кожи. Я весь вечер хотел сорвать его с тебя.
— Ал… — снова его губы не дали мне закончить. Бешено колотилось в груди сердце, ныло и горело тело, пока его язык проникал внутрь, ласкал мой, пока гладил небо, пока зубы прикусывали губы, а клыки слегка царапали. Алекс скользнул рукой выше, к бедру, провел пальцем прямо над чулком, и я застонала ему в рот, выгнувшись.
— Моя ведьма. Горячая, сладкая ведьма, — прорычал мужчина, прикусив ключицу.
А под моими руками перекатывались мышцы груди и живота, колотилось сильное сердце, как и мое, пойманное в клетку разгоряченного тела. Я вычерчивала узоры, будто плела заклинание, и хотела попробовать кожу на вкус. Потянулась к нему, лизнула шею.
И мужчина дернулся, длинные пальцы сильнее сжали бедро, стиснули почти до боли.
— Ведьма, — он перехватил мои руки, заставив отстраниться на несколько мучительных вдохов, а через миг я уже лежала на полу, и Алекс стягивал с меня лиф, обнажая, не переставая целовать. Я дернула полы рубашки в стороны. Треск ткани и рассыпавшиеся по полу пуговицы, и хриплый прерывистый смех.
Зима…
И какой-то странный писк над ухом.
— Твою ж… — выругался повелитель. Я распахнула глаза. Он все еще нависал надо мной, опираясь на руки, тяжело дышал. Глаза стали настолько темными, что походили на воды Стеклянного моря зимой. На лбу выступила испарина.
А писк не прекращался, я повернула голову на звук и застонала. Сбоку, прямо над головой, висела чья-то стрекоза.
— Это Блэк, милая, — поморщился Гротери, садясь на пол, я поднялась следом. Алекс накинул мне на плечи платок, стянутый с кресла — Мина сегодня собиралась долго. — И я готов его убить.
— Может, оно и к лучшему, — склонила голову набок, стараясь прийти в себя. Повелитель быстро коснулся моих губ поцелуем и поднялся на ноги, подавая руку.
— Может, — покачал он головой. — Мне надо идти.
— Да, — провела я рукой по мужской щеке. Он снова быстро меня поцеловал, прижался лбом к моему, заглядывая в глаза.
— Но я все равно хочу его убить.
— Иди, — слегка оттолкнула я груна. Он с шумом втянул в себя воздух и метнулся к двери, подхватывая с пола камзол.
— Софи… — обернулся Гротери, уже держась за ручку двери.
— Иди, — улыбнулась я. Алекс дергано кивнул и скрылся, а улыбка еще какое-то время играла на припухших губах. Правда, ровно до того момента, как я не осознала, что Мина никуда не делась. И пусть сейчас она не могла ничего видеть и чувствовать, но все равно была в моем теле. Захотелось рычать.
Но я лишь стиснула кулаки и метнулась в гардеробную, скидывая платок, стаскивая долбанное бордовое платье, срывая его с тела.
Холодный душ помог успокоиться, сестрица-вода помогла прочистить голову, забрала с собой волнения и дурные мысли, так остервенело отдающие отчаяньем и беспомощностью. Ничего. Мы еще побарахтаемся, как любит говорить Гротери, в приступах неожиданной и несвойственной ему меланхолии.
Я наскоро вытерлась, позвала служанку, попросив приготовить брусничный отвар, и, накинув, халат, вернулась в гостиную, держа в руках карты. Пока Мина не видит и не слышит, можно попробовать один расклад.
Вот только…
Служанка уже была возле двери.
— Кто это передал, — я смотрела на записку, как на заговоренную на проклятье куклу, и не решалась прикоснуться.
— Простите, госпожа, я не знаю, — поклонилась девушка. — Я отвернулась за чашкой, а она уже лежала на подносе.
