— Что именно тебя смущает? — я продолжил путь, курить все-таки хотелось. Покурить и подумать.
— Не слишком ли он последователен, точен и аккуратен для шизофреника, Ярослав? Пойми меня правильно, я не сомневаюсь в твоем профессионализме, но, в конце концов, все мы люди.
Если бы гад не спал, снова пережрав, ему бы явно нашлось, что возразить на последнюю фразу Соколовой.
— Поверь, он шизофреник, — мы вышли на крыльцо, я залез в задний карман, прикурил, молча протянул смятую пачку девушке. — Болезнь еще не на той стадии, когда контроль становится чем-то недостижимым.
Соколова из-под нахмуренных бровей рассматривала меня слишком внимательно, выпуская в воздух тонкие струйки сизого вонючего дыма. Интересно, Шелестова когда-нибудь курила? Пробовала? Готов спорить, что хоть раз да было дело. Мара отнюдь не походила на пай-девочку.
— Когда нам ждать следующий труп?
Я лишь пожал плечами. А что еще я мог? Сказать «шевелитесь», «все зависит от вас»?
— Ярослав, не делай вид, что не знаешь, — Соколова чуть ногой не топнула в раздражении. — И не держи меня за дурочку.
— Дня через три четыре, — сдался все же я, сделав очередную затяжку. Девушка вздохнула, плечи опустились. — Он прогрессирует, ускоряется. Его гнев и злость растут: видимо, он не получает того, чего хочет. А может, голоса и галлюцинации стали проявляться чаще.
— «Того, чего хочет»? Ведьмы разве не то, чего он хочет?
— Раньше… — я достал еще одну сигарету, спустился с крыльца, сел на лавочку. — Во времена инквизиции, ведьму не могли казнить и объявить ведьмой до того, как она признается.
— Не понимаю, — девушка тряхнула головой, погладила рукой округлую коленку, словно замерзла.
— Думаешь, зачем «ведьм» пытали? Чтобы добиться признания. И они признавались. Кто-то раньше, кто-то позже, кто-то не выдерживал и умирал. Вот и его жертвы, скорее всего, тоже не выдерживают.
— Ты считаешь, что убийце все еще не удалось добиться признания?
— Да. Если хочешь, у придурка незакрытый гештальт, — кривая, совсем невеселая улыбка расползлась по губам. — Ну или он получил признание, но не получил подтверждения.
— Почему ты так считаешь? Почему думаешь, что ему нужно их признание? Разве объявление уже не признание?
Я внимательно посмотрел на Инессу, вгляделся в глаза, в напряженную позу. Ее губы были плотно сомкнуты, почти побелели, глаза сверкали злостью, страхом, упрямством. Такая Соколова почти походила на нормального человека. Такая Соколова вызывала невольное уважение. Все-таки девчонка в отделе не просто так… Все-таки она не зря здесь работает.
— Ты уверена, что хочешь это услышать? — я не мог не спросить.
— Абсолютно, — почти не разжимая губ ответила девушка. Она видела снимки, она читала отчеты по вскрытиям, поэтому картинку знала от и до, могла представить себе все в подробностях. Хорошее воображение в сочетании с опытом иногда здорово портят жизнь… и карму.
Я уже открыл было рот, чтобы рассказать, как дверь отделения скрипнула старыми петлями и на крыльцо вышли ребята. Курить, очевидно, хотелось не только мне.
— Не помешаем?
Соколова отстраненно покачала головой, не поворачиваясь. Ребята подошли к нам.
— Он пытает их не просто так. Его методы, то, как он действует, какие инструменты использует… Придурок знает не только Библию, «Молот ведьм» — вторая его настольная книга. Я удивлен, что легкие жертв не воспалены. Видимо, пытку водой он счел недостаточно болезненной. Объявления, скорее всего, для маньяка равнозначны доносам в средние века — просто слова. Ему помимо прочего, нужно не только признание, но и раскаянье. По идее, суть признания именно в раскаянье.
— Бля… — сплюнул на землю Славка.
Краем глаза, сбоку я уловил какое-то движение, чуть повернул голову. Лешка — парень с проходной — тоже подошел и остановился рядом.
Молодой, только-только из Академии.
— А сообщник? — спросил Дуб. — Может, нам стоит искать не одного маньяка, а двоих?
— А зачем? — сигарета тлела в моей руке, почти догорела до фильтра, норовя обжечь пальцы. Я швырнул окурок в урну. — Убийца самоуверен, может справиться со всем самостоятельно. Контролировать еще и сообщника, пусть даже полностью покорного — это лишние проблемы. Ко всему прочему он мнит себя мессией, — выкурить, что ли, еще одну сигарету? Я достал из кармана пачку, но так и не закурил. — Эта «должность» подразумевает полный тоталитаризм, тиранию и одиночество. Ищите маньяка, который убивал старушек где-нибудь в кювете.
— Они могут убивать и вместе, — пробормотала Соколова.
— Нет, — предположение, честно говоря, было бредовым. А тема меня порядком утомила. Но и встать и уйти просто так было бы глупо. В конце концов, я просто приглашенный специалист. Моя задача отвечать на их вопросы, моя задача сделать портрет максимально понятным. — Он пытает один, убивает один, криками и мольбами о помощи наслаждается тоже один. Характер ран, следы от связываний, следы пыток одинаковые. Нет различий. Ни в силе, ни в наклонах… Если бы преступников было двое, что-то бы да проявилось. Ну и как я уже говорил, урод достаточно привлекательный, вызывает доверие.
— С чего…
Я снова вздохнул, поднимая взгляд на Славку, все-таки достал еще одну сигарету, не подкурил, просто вертел в пальцах. Сзади подошел еще кто-то.
— Девушки… Одиночки, ведущие прием на дому, ни у одной не было охраны, камер… Когда девушки подолгу одни, когда занимаются тем, чем занимаются… Тут волей-неволей будешь проявлять осторожность, проверять, задумываться. Тем более все жертвы занимались «бизнесом» не первый год. Думаю, негативный опыт есть у каждой. Его просто не может не быть, учитывая достаточно длинные списки клиентов, — из сигареты высыпался почти весь табак, бумага смялась, очень хотелось достать вместо «палочки здоровья» четки, но я не стал. На хер мне лишние вопросы?
— Ну а что, если… — голос паренька с проходной странно дрожал, был глухим и неуверенным. Он словно стеснялся. — Что, если девушки действительно ведьмы?
Повисла гробовая тишина, все взгляды обратились к Лешке.
Спустя секунд десять Инесса нервно, коротко рассмеялась, почти судорожно, так, словно смех был для нее чем-то непривычным, чуть ли не новым.
— Ну ты же не серьезно? — в конечном итоге спросил Славка.
Мальчишка покраснел до самых кончиков ушей.
— Ну просто… мы же не знаем наверняка, — выдавил парень. — Я не имею в виду, что убитые летали на метле или танцевали голыми в железных башмаках на балу у Сатаны. Но может, они что-то умели. Грыжу там заговорить, может, просто гомеопатией занимались. Есть же всякие истории… — его голос стал совсем тихим, почти едва различимым.
Снова повисла тишина, и на этот раз никаких нервных смешков.
