Я провожу вдоль ее нижней губы, собирая, растирая на языке забирающий остатки разума вкус, смакуя и растягивая каждый миллиметр. Я впиваюсь пальцами в бедра, спускаюсь руками ниже, ведя вдоль ног.
Эли натянута, возбуждена, взведена. Движения резкие и отрывистые, агрессивные, почти грубые. Лис всхлипывает, когда я отрываюсь от ее губ, чтобы почувствовать на языке сумасшедший пульс на шее. И этот всхлип – дуло у моего виска.
Прошивает на вылет и раздирает в клочья.
Я еще теснее прижимаю Элисте к себе, запускаю жадные, нетерпеливые руки под футболку, чувствую под пальцами бархат кожи, жар. Очерчиваю талию, провожу по спине, пересчитывая позвонки, прикасаюсь к напряженному животу.
И ниже.
Кожа на шее на вкус как специи: пряная и терпкая. От волос немного пахнет моим шампунем.
- А…
Я не даю ей ничего сказать, затыкаю рот новым поцелуем, впиваюсь в сочные губы, врываюсь в жар, провожу языком по небу и атакую ее язык. Ныряю пальцами под резинку чертовых узких штанов.
Там очень горячо и влажно. Мне нравится то, что я чувствую, как чувствую. Мне нравится, что Лис царапает мои плечи и спину сквозь футболку, что прогибается назад под каким-то нереальным углом из-за моих движений пальцами. Мне нравится, что она такая же голодная, как и я. Мне нравится, что ее ад и свет разлиты вокруг хмельным вином и горячим воздухом, что запах глинтвейна с каждым моим движением только усиливается.
Она невероятная.
И мне чертовски мало. Я хочу прикасаться к ней везде, чувствовать под собой и вокруг, чувствовать себя в ней.
Отстраняюсь, почти отдираю себя от Эли, чтобы сделать вдох. Хочу стянуть с нее футболку, хочу стащить долбанные слишком обтягивающие штаны, разложить Громову на диване и вколачиваться до тех пор, пока хватит сил.
Эта страсть похожа на ярость. Кипит, выкручивает, выворачивает, ломает кости. Ставит меня перед ней на колени.
Но я не успеваю ничего сделать. Эли первой сдергивает мою футболку, смотрит потемневшими теперь индиговыми глазами, закусывает губу. Касается моей груди, проводит ногтями от ключиц к животу, сжимает член сквозь джинсы. Неторопливо, тягуче. Дразнит.
- Лис, - рычу, перехватывая руки. – Ты доиграешься.
- Может… - выдыхает она хрипло, - я хочу. Доиграться, - и кусает, притягивая к себе, заставляя наклониться. Зубы смыкаются на мгновение на шее и тут же отпускают, ее горячий язык выводит дорожку на месте укуса, выдирая из меня шумный выдох. Ее губы обжигают кислотой, подстегивают, усиливают голод.
- Нет, - дергаю головой, отстраняясь, подцепляю резинку штанов и стаскиваю их, отшвыривая в сторону. Футболка падает Громовой на бедра, закрывая от меня соблазнительный вид, но…
Сегодня никакого атласа и черных кожаных лент. Сегодня простое хлопковое белье, как на студентке-первокурснице.
- Эли, мать твою… - тяну хрипло, опускаясь на колени, шире разводя ее ноги. Склоняюсь ниже и втягиваю в себя запах возбуждения, чтобы тут же провести языком через полосатый клочок ткани. Лис дергается, стонет, что-то неразборчиво бормочет.
А я поднимаю взгляд к ее лицу, снова провожу языком вдоль, нахожу зубами сосредоточение ее желания. Она закрыла глаза, она вцепилась пальцами в темную обивку дивана до побелевших костяшек, она закусила губу до крови.
- Не сдерживайся, - звучит жестче, чем мне того хотелось бы.
- Дашка… - выдыхает она.
- Ничего не услышит, проспит еще несколько часов, - мне невероятно тяжело складывать слова в предложения, мне невероятно тяжело собрать мозги в кучу, и я не до конца понимаю, зачем это делать.
Громова на вкус такая же терпкая и горячая. И мне хочется ощутить ее голую кожу на своих губах, поэтому я стаскиваю с Лис остатки одежды, целую и прикусываю внутреннюю строну бедра. Моя щетина оставляет на нежной коже следы.
И Эли дрожит. Дрожит и стонет. Дыхание громкое и отрывистое. И я кайфую от этого. Лис запускает пальцы мне в волосы, царапает, натягивает, и я снова прижимаюсь ртом, пью ее, ласкаю, мучаю, довожу. Снова, снова и снова, то проникая вглубь, то отстраняясь и задевая тугую горошину.
Я почти не отдаю отчета в том, что делаю, когда Элисте начинает потряхивать.
Внутри Эли жарко и очень влажно.
Меня выносит.
Я поднимаюсь на ноги, ничего не соображая, избавляюсь от собственной одежды и вдалбливаюсь в Лис одним движением. Эли стонет, всхлипывает, вскрикивает. Теперь громко, теперь совершенно не сдерживаясь.
Ее ногти оставляют обжигающие царапины на шее, она слизывает свой собственный вкус с моих губ, она обвивает меня ногами, подается навстречу с не меньшей силой и желанием. Лис трется о меня, сжимает и обволакивает.
Чувствовать Эли так, собственной кожей, тугую и горячую вокруг, охренительно. Видеть сумасшедший голодный взгляд, ощущать запах желания, ада и света вокруг. Я не сдерживаюсь. Вколачиваюсь и вбиваюсь в нее, впитываю в себя все то, что сейчас между нами и вокруг. Ее свет невероятный, ее ад крышесносный. Она вся… Хочу сожрать ее, проглотить, оставить себе навсегда, хочу ее…
Я сжимаю рукой грудь, надавливаю на сосок, проникаю языком глубже в рот. Целую и подыхаю от каждого следующего движения. Запускаю руку между нашими телами, снова нахожу сосредоточение желания и надавливаю.
Лис прогибается в спине, застывает, замирает на миг, откинув голову, закрыв глаза.
- Смотри на меня, Лис. Я хочу видеть, как ты кончаешь.
Элисте открывает глаза. В них голод, который заставляет меня двигаться быстрее, в них жар, который прошивает меня насквозь.
Мне хватает еще нескольких толчков, нескольких рваных, болезненных движений, и Эли кричит, протяжно и хрипло. Ее трясет, она дергается, мечется, всхлипывает в моих руках, сжимается вокруг все сильнее и туже, впивается в меня пальцами.
И из меня рвется ответный рык.
Мир может катиться в ад, вселенная может катиться в ад. Мне насрать.
Меня накрывает, крошит и размазывает. Разрывает в клочья. На мелкие осколки. Гасит. Трясет несколько минут, пока я кончаю, все еще продолжая двигаться, желая продлить наслаждение, чувствуя, как отпускает Элисте, как она расслабляется, обмякает в моих руках.
А после я валюсь на пол, утягивая Лис за собой. Лежу и просто пытаюсь вспомнить, как надо дышать, как надо двигаться и зачем надо. Не хочется даже моргать.
В голове пусто аж до звона, мышцы немного тянет, наш ад все еще в воздухе. Пахнет сексом.
Я притягиваю Эли к себе ближе, целую. Медленно, смакуя, трусь носом о шею и снова падаю назад.
Эли не двигается, лежит на мне, поглаживая плечи, легко их царапая, ее горячее дыхание ласкает кожу.
Постепенно мир возобновляет свой бег, возвращаются звуки и краски, я возвращаюсь в реальность. Долбит в окна назойливый дождь.
