Я готов придушить Лис уже сейчас.
- То есть он тебя предупредил о том, что следующим будет собиратель, о том, что в Амбреле засела какая-то хрень, но ты все равно поперлась на встречу? Эли!
- Не повышай на меня голос и не разговаривай со мной в таком тоне, Зарецкий, - чеканит Лис, пытается высвободить ладони. Само собой, я не собираюсь отпускать.
- А как ты хочешь, чтобы я с тобой разговаривал, Лис? Ты рухнула на пол «Безнадеги» без сознания, со сломанной рукой и практически мертвым псом внутри. Полагаешь, глядя на тебя там, вытаскивая из тебя эту дрянь, я должен был светиться от радости?
- Я звонила тебе… - она отворачивается, не смотрит на меня, смотрит на улицу, разглядывает прохожих, но руки больше выдернуть не пытается. – Я звонила не только тебе, Аарон. Доронину тоже. Сказала, где я и с кем.
- Да, они тебе, конечно, сильно помогли, - цежу сквозь зубы.
- Аарон!
- Лис!
Она вздыхает, все еще не смотрит на меня.
- Ладно, - снова короткий вздох, - я сглупила. Сильно сглупила и сильно рисковала. Я понимаю, но… Я собиралась на встречу к Игорю, думала, что с ним справиться смогу.
- Эли… - качаю головой, - это Ховринка…. Ты пошла в Ховринку…
- Мне ли бояться трупов и призраков? - пожимает Лис плечами, наконец-то поворачивается ко мне, все-таки отнимает ладони. – Место мерзкое, конечно, но… я больше волновалась о том, что после Дашки не смогу удержать на поводке раздразненного пса. Думаешь, есть что-то, чего я не видела в Амбреле? Сатанисты, наркоманы, маньяки, бесы и проклятые души… Чем она могла меня напугать, Зарецкий?
- Ладно, - я стискиваю на миг кулаки, сжимаю челюсти. Радуюсь тому, что Эли в этот момент смотрит в окно, а не на меня. Мне надо несколько секунд, чтобы унять бешенство. - Что там случилось, когда ты пришла?
- Я опоздала на несколько минут. Когда нашла Игоря, это…
Громова обрывает себя на полуслове, потому что официант ставит перед нами заказ, раскладывает приборы, напитки. И он, сука, очень медленный и очень тупой. Мне не нравится, как он смотрит на собирательницу, не нравится, как ей улыбается.
- Скройся, - цежу, и мальчишку сдувает. Не такой тупой.
Я жду, пока Лис утолит первый голод, жую свою пасту, но не ощущаю вкуса. Надо все-таки взглянуть на трупы, поговорить обстоятельнее с Дорониным, возможно снова поговорить с Данеш.
- Оно было уже в нем, - сама продолжает Лис, выдергивая меня из мыслей, - когда я пришла. Говорило со мной.
- О чем?
- О том, что я его. О том, что слишком долго было взаперти. Оно огромное, Аарон, и очень злое. Я видела мух, когда пыталась вытащить душу Игоря из тела Игоря. Оно жрало его и…
- Ты пыталась сделать что? – злость во мне снова размером с океан. Я сжимаю вилку с такой силой, что металл не выдерживает и крошится.
- Ну убей меня теперь, - машет Громова ножом. А меня не перестают удивлять ее беспечность и спокойствие. И бесить не перестают.
- Скажи, Эли…
Я хочу спросить, почему она настолько не ценит свою жизнь, почему не умеет, почти панически боится просить о помощи, почему считает, что Игорь «стоит» дороже. Но вовремя себя затыкаю. Не то место, не тот момент. Я узнаю. Потом. Позже. Пойму, что с этим делать, как справляться.
- Я не для того тебя вытаскивал, чтобы убивать, - делаю глоток кофе. – Дальше?
- Нет, - качает Лис головой. – Не дальше. Ты не понимаешь. Оно жрало его душу, находясь внутри. Но жрало медленно, потому что Игорь был якорем, понимаешь? – Элисте всматривается в мои глаза, подается ближе. Напряженная и собранная. В глазах злость. И думаю, что не ошибусь, предположив, что эта злость из-за того, что она упустила это, эту дрянь.
- Одержимость?
- Вроде того, - Эли кивает с облегчением. – Как только я вытащила смотрителя, забрала то, что от него осталось, оно потеряло контроль над телом. И… - она снова замолкает, наматывает пасту на вилку. Не ест, просто крутит чертову вилку, шкрябая по тарелке зубцами. Гадкий звук.
- Лис?
- Оно жрало не только душу, оно жрало тело тоже. Как будто воплощалось через него…
- Не понимаю, - я пробую поймать взгляд Громовой, потому что мне кажется, что она не все рассказывает, что о чем-то умалчивает. Это чувство не отпускает. А еще в голове крутится ее вопрос о сумасшествии.
- Тело расползлось на части, рассыпалось на куски. Гнилые, изъеденные. Там… внутри остались личинки и мухи, Аарон. Из изнанки они перешли в реальность, не только через душу, но и через тело.
- Оно берет энергию ото всюду? Ты об этом? Ему нужна плоть?
- Да, - кивает Громова отрывисто. – Как будто без нее его нет, как будто…
- …у него нет собственного тела, - заканчиваю вместо нее и хмурюсь, когда Лис кивает. – Это не создание ада, - качаю головой, возвращаясь к еде. – Им не нужна плоть, плоть – это прах. А ему нужна. Как паразиту или вирусу…
- Да, наверное… - Громова кивает, но неуверенно. – Скорее, вирус. Паразиту невыгодно убивать хозяина. Паразит Волкова живет с ним уже не один десяток лет и не трогает ни его тело, ни его душу.
- Гад сильнее паразита внутри, - пожимаю плечами. – Ты знаешь Волкова?
- Встречались, - отмахивается Элисте. Слишком поспешно и небрежно. Шелестова… Само собой разумеется, что она знает нынешнюю хозяйку отеля. Пожалуй, нет того собирателя, который бы не знал. Я оставляю еще одну мысленную пометку для себя. И возвращаюсь к разговору.
- Что было потом, после того, как оно рассыпалось?
- Ему хватило энергии, чтобы обрести форму. Оно столкнуло меня с крыши, сказало, что я его, что я попалась, предупредило о том, что будет больно. Дальше темнота, помню только боль. Наверное, я ударилась, пока падала, - она морщится, делает глоток капучино.
- Ты что-то видела, слышала, когда оно было в тебе?
- Ничего. Темнота и боль. Я чувствовала, что пес умирает, - говорит она тихо, скрещивает руки на груди, снова отворачивается. Закрывается, прячется от меня, я вижу, как слегка подрагивают тонкие пальцы на предплечьях.
- Эли, посмотри на меня, пожалуйста, - прошу.
- Аарон…
- Посмотри на меня, - давлю несильно. Приходится сдерживать себя, чтобы оставаться на месте, чтобы не подойти к ней, не обнять, не спрятать в собственных руках. Практически из последних сил сдерживать, но и желание ее хорошенько встряхнуть все еще живо.
А через миг Лис все-таки поворачивает голову, смотрит так, что мне хочется орать и материться. Ее взгляд вытаскивает и крошит мою черную душу. Там не вина… Там…
И все, что я хотел ей сказать, тут же вылетает из головы. Стирает напрочь.
Я поднимаюсь, пересаживаюсь к ней, все-таки прижимаю к себе.
