В этом кошмаре намного больше красок и деталей. Больше, чем даже в предыдущем. И запах тут есть. Пахнет хлоркой, мокрыми тряпками и пластиком.
Кукла прогрессирует.
Элисте переводит взгляд с девчонки на тело, какое-то время совершенно без каких-либо эмоций рассматривает его. Уверен, так же, как и я, замечает строгую форму: юбку, блузку, темные балетки и светлые колготки. Наверняка обращает внимание на эмблему и волосы.
- Я могу отпустить тут твою руку? – спрашивает собирательница.
- Тут – да. Только не отпускай в реальности, иначе выкинет.
Элисте кивает и прикрывает глаза, а потом медленно и осторожно высвобождает пальцы. Скользит подушечками по внешней стороне ладони, по костяшкам и фалангам, по коже. Если бы не обстоятельства, я бы подумал, что она меня дразнит. Здесь, во сне, ее пальцы все такие же холодные.
Но в следующий миг ее рука свободна, и Громова чуть отступает от меня и от девчонки. Зависает на какие-то доли секунды, делает еще шаг назад и еще, останавливается. Ее ад выплескивается, выстреливает, выпрыгивает наружу, как волк из железного ящика, смешивается с моим, переплетается на мгновение, а потом отпускает. Стелется по полу, стенам и окнам, дальше, вглубь и наружу.
Собирательница прощупывает Куклу. Несколько минут прислушивается, ощущает. А потом улыбка, широкая, но мимолетная скользит по губам, и Элисте возвращается ко мне, беря за руку, все еще с закрытыми глазами. Находит меня, мою ладонь, безошибочно.
- Можем уходить, - говорит едва слышно и добавляет после секундного раздумья: - Если хочешь, выключи ее.
- Мне посоветовали этого не делать. Настоятельно посоветовали, - отвечаю, зовя свой ад с собой. Хватит. Нечего тут больше делать.
- Хороший был совет, - кивает Элисте, и я поворачиваю к ней голову. Впервые смотрю на девушку в этом месте. Смотрю внимательно, а не мельком, как привык смотреть на всех. Наверное, даже на самого себя.
Глаза у Громовой здесь почему-то кажутся глубже, темнее, фигура тоньше, острее скулы и подбородок, а волосы белее. Они почти стальные, холодные и очень жесткие.
Элисте похожа на фею…
На фею, которую мог бы нарисовать кто-то типа Пера Фронта или Брайана Фрауда, если бы они иллюстрировали сказки для взрослых.
- Андрей? – зовет меня Громова, поняв, что я завис. И не столько ее голос, сколько звучание моего имени все-таки вынуждает прийти в себя. Это имя скрипит песком на моих зубах, его звук похож на звук от лезвия ножа на стекле.
- Да, - киваю. – Идем, - и возвращаю нас в реальность. В обычную реальность: без света вне источника, без бесконечных коридоров, без пистолетов, в которых не кончаются пули, и без сиропной крови.
Вот только, как и во сне, тут, в реальности, Кукла на диване плачет.
Мы рассматриваем ее какое-то время, и я, и Громова. Не говорим ни слова, в кабинете странная тишина, задумчивая и… нерешительная. За окном все еще льет. Этой осенью за окном постоянно льет, без остановки: дожди, завернутые в дожди, укрытые дождями. Серо, сыро и сонно.
- Кого она убивала в прошлый раз? - немного подается ко мне Элисте, заставляя окончательно вернуться, перестать рассматривать Куклу.
- Позавчера был мужик, вчера - парень, по одежде – молодой, - отвечаю, внимательно слежу за выражением лица собирательницы. Она задумчива, сосредоточена, серьезна. Но не напугана и не удивлена. - У тебя холодные руки даже во сне, - добавляю и возвращаю Громовой ее глинтвейн. Зачем непонятно, потому что хоть во сне мы и пробыли не больше пятнадцати минут, в реальности прошло гораздо больше времени, и напиток давно остыл.
Я щелкаю пальцами, и пар снова поднимается над бокалом. Эли странно смотрит на свой коктейль и мои руки, наши все еще переплетенные пальцы. А мой взгляд почему-то то и дело возвращается к полоске кожи над водолазкой. Белая, нежная полоска кожи…
Да еж…
- Дьявол – в деталях, да? – чуть кривит собирательница уголки губ, и мне требуется какое-то время, чтобы снова ухватить нить разговора, суть происходящего.
- Дьяволом меня еще не называли, - отвечаю, наблюдая за тем, как Громова делает глоток. – Так что, Элисте? Ты увидела все, что хотела? – мне не хочется говорить о девчонке на диване, но и не говорить я не могу. Не люблю ходить в должниках, люблю, когда мне должны.
- Да. Ты прав, Зарецкий. Она – собирательница, - Громова едва поворачивает голову в сторону Куклы. – С только-только начавшей пробуждаться силой, поэтому и ничем пока не отличается от человека.
- Ее родители – люди, - говорю твердо. В этом я уверен стопроцентно.
- Shit happens, - пожимает Эли плечами. – Но не это твоя основная проблема, - тут же хмурится.
И я уверен, что знаю, что скажет собирательница дальше.
- Посмотри на нее. Почувствуй. Ты же видишь? – спрашивает Эли и отвечает, не дожидаясь ответа, откидываясь на спинку. – Девчонка не вытащит, Зарецкий. Не сможет.
Громова не разочаровывает.
- Ты не можешь знать наверняка, - качаю головой, сам не зная зачем говорю то, что говорю. Я согласен с Эли: Кукла и правда сделает большой и громкий крак. И скорее, рано, чем поздно.
- Ой, да брось. Посмотри на нее, - чуть дергает уголком губ собирательница. – Ее сломают реальные трупы и реальные смерти. Я не дам ей больше года, и, заметь… я даже не упоминаю брешь. Ты ведь знаешь, что такое брешь, Зарецкий? - слово «брешь» Эли специально выделяет. И я снова готов с ней согласиться. Кукла сделает шаг в пустоту при первой же возможности. Бреши даже необязательно звать, достаточно прошептать.
- Ее можно закрыть? Собирателей блокируют? – спрашиваю я.
- Вроде бы блокируют, - пожимает плечами Громова, - но я с такими не встречалась, - потом снова переводит взгляд на ревущую Куклу. – Сдай ее совету, Шелкопряд, - качает Элисте головой. – Не экспериментируй и не жди. Девчонка не зарегистрированная, с родителями-людьми и с таким набором… - она обрывает себя на полуслове, качает головой.
- С каким набором? – щурюсь. Громова не договаривает умышленно. – Зачем ты просила меня провести в ее сон? Ты ведь сразу поняла, что она собирательница?
Девушка молчит, не говорит ни слова, рассматривает книжные полки за моей спиной.
- Эли…
- Хотела посмотреть, кого она будет забирать, - пожимает плечами, когда я начинаю терять терпение, и переводит на меня взгляд.
- И? – в ее глазах я не вижу ничего хорошего.
- И она будет забирать всех подряд, судя по всему, - снова пожимает Громова плечами. – Мужчин, женщин, подростков, стариков. Обычных, нормальных людей. Людей, которые будут напоминать ей о том, какой могла бы быть ее жизнь, понимаешь?
Твою ж…
Я понимаю, очень хорошо понимаю.
Для Куклы было бы гораздо лучше, если бы она забирала маньяков, убийц, конченных дегенератов… Кого угодно, кроме обычных людей.
