- Ты… - Лис хмурится, подбирает слова. Она и правда похожа на лису: поведением, движениями, разговорами. С ней не будет просто, с ней будет… по-другому. – Забудь, - пожимает плечами.
И я ловлю ее взгляд, не отпускаю, пробираюсь в самую суть.
- Тогда я спрошу, - тяну приглушенно, все еще стараясь понять, разобраться. Хотя, кажется, что разбираться не с чем. Это просто желание. Мужчины к женщине. Очень сильное желание.
- Да, - отвечает Эли ровно.
- Чего ты хочешь? Чего жаждешь? Почему приходишь ко мне?
Громова выдыхает. Шумно длинно, и тонкие лески между нами натягиваются еще сильнее, острее, глубже входят в плоть крюки.
- Аарон… - ее голос подрагивает, хриплый, шелестящий. Царапает бархатом, колет.
Это однозначно выше моих сил. Выше любых сил.
- Ты… Громова, черт, откуда ты взялась? – я разворачиваю ее стул к себе, впиваюсь в спинку пальцами. Не уверен, чего жду. Точно не ответ.
Хотя Эли и собирается что-то сказать, но тонкие руки снова вцепились в футболку, губы слишком близко, прохладная кожа и индиговые глаза.
Я просто больше не могу. Разговоры… Сейчас не знаю, о чем с ней говорить, сейчас желание и похоть рвут тело на ошметки, куски, клочки. В голове аж звенит.
- А ты? – шепчет Элисте и привстает, накрывает мои губы своими.
Да пошло оно все!
Я слишком голодный и слишком нетерпеливый. Сдергиваю Громову с дурацкого стула, подхватываю под задницу, ощущая ее губы на своих, язык во рту, прижимаю к себе, вдавливаю, втискиваю.
Руки Эли, эти потрясающие пальцы путаются в волосах, скользят на шею и плечи, футболка трещит, и это вызывает у меня улыбку. Самодовольную, наглую улыбку. И Громова ее чувствует, слышит.
- Засранец, - хрипит она, тянет на спине ткань, тащит вверх, чтобы снять. Ее движения резкие и порывистые.
А я пытаюсь добраться до гостиной…
Там диван.
…и не хочу выпускать из рук Эли.
- Потерпи, - выдыхаю ей в губы и опускаю, заставляю разжать ноги и лечь. Стаскиваю узкие джинсы, сдергиваю чертову майку, отшвыриваю куда-то за спину.
Твою же ж мать…
Я все-таки сожру ее.
На Громовой все те же полоски кожи и синего шелка, они охватывают грудь, полупрозрачные, тонкие, смотрится… как гребаный бандаж. И я не могу оторвать от него взгляд. Не могу перестать смотреть на Элисте.
Она дышит тяжело и часто, щеки раскрасневшиеся, губы блестят, короткие пряди на лбу и скулах в беспорядке, желание превратило глаза в темное индиго. Взъерошенная, растрепанная, такая же голодная, как и я, в этом чертовом белье. Оно как приглашение, как зеленый свет всем грязным, пошлым, диким фантазиям, всем тайным желаниям и мыслям. Даже тем, о которых я не подозревал.
Я не прикасаюсь, потому что меня и так колотит, просто смотрю.
На затвердевшие соски, на бешено дергающуюся жилку на шее, на острые ключицы, тонкие, женственные, на напряженный плоский живот и длинные ноги. Дышу. Пробую продышаться, вернуть кислород в легкие.
Но Громова не дает ни секунды. Проводит рукой вдоль шеи, прогибается в спине, очерчивает кромку белья, ведет к ложбинке и ниже, по животу.
Я ловлю ее руку в развилке бедер, почти рычу.
- Ты заставляешь меня ждать, Аарон, - улыбается она. Медленно, порочно, тягуче. Приподнимается и тянет на себя. Ее выдох я забираю себе, заставляю шире раздвинуть ноги и вклиниваюсь между ними, стаскиваю свою футболку, отрываясь на миг, расстегиваю вырываю пуговицу на джинсах с мясом.
Глаза Элисте темнеют еще сильнее, ее взгляд обжигает кожу, почти как прикосновения.
Я опять целую, толкаюсь языком в рот, кусаю губы, растираю вкус, беспорядочно и лихорадочно лаская тело.
У нее невероятная кожа, от нее охренительно пахнет. А Громова царапает мне спину, трется о меня, ерзает, гладит предплечья и плечи, выгибается, сжимая ногами. Тоже кусает в ответ, отвечает на поцелуй с такой же почти болезненной злостью. Мы как подростки – неумелые, торопливые, несдержанные. Движения слишком резкие и хаотичные, прикосновения почти болезненные. Полное отсутствие тормозов и предохранителей. Все сгорело к чертям еще с первым поцелуем. С этим «а ты?» шепотом.
Невыносимо.
Я отрываю от себя тонкие руки и завожу Элисте за голову.
- Нет, Лис, - улыбаюсь, слыша гневный рык. – Я буду вести.
Пахнет сексом, желанием, потом и Эли. Этот запах забивает все, продирает до основания, выскребает нутро и еще сильнее подстегивает голод. В голове гудит, на языке вкус Лис, смешанный с кровью. Не знаю чьей, возможно, моей, возможно, ее, возможно, это наша общая кровь. Она сладкая. Громова сладкая.
Я наклоняюсь, веду языком от ключицы к жилке на шее, к чувствительному местечку за ухом, к самому уху. Ныряю в раковину, прикусываю мочку, немного оттягивая, свободной рукой накрываю грудь. Мне в язык частит ее пульс, под ладонью – сердце.
Громова на вкус как вишневый сок с пряностями. Невероятная. Сумасшедшая.
И на ней все еще слишком много одежды.
Я приподнимаюсь, освобождаю ее руки, сажусь рядом так, чтобы не касаться, ловлю одурманенный взгляд, голодный, яростный.
- Сними его, - звучит приказом, и я совершенно не уверен, что не хочу, чтобы оно так звучало. – Разденься.
Эли смотрит на меня, словно пытая, долго, немного упрямо. Стирает языком с нижней губы мой последний поцелуй и заводит руки за спину.
Не медлит больше, не стесняется.
Она знает, как действует на меня. Не может не знать, не видеть. Знала с самого начала. С первого поцелуя в «Безнадеге».
Так же легко освобождается от другой части комплекта, а потом снова откидывается назад. Тянется призывно всем телом, прогибается в спине, выдыхает громко. Ждет. Ждет моих действий, следующего шага. Во взгляде сейчас предвкушение, нетерпение, попытка понять.
Я кладу ладони на тонкую талию, сжимаю.
Самому бы понять…
Мне хочется вдавить Элисте в себя, втиснуть… и так же хочется ощутить кожу под пальцами, изгибы, линии, черты. Эти два желания раздирают, уничтожают.
Громова идеальная. Грудь, бедра, бесконечные ноги. У нее самые сексуальные ноги, которые я видел. И блики света из окна превращают Громову в еще большее искушение, играют, переливаются на теле.
Дурацкое сравнение с Джессикой Рэббит не выходит из головы.
И я веду ладонями ниже, к бедрам, заднице, коленям и икрам. Ощущения под пальцами сводят с ума. Элисте снова немного прогибается, запрокидывает голову назад, приоткрывает губы. Пальцы скребут по обивке.
- Аарон, - всхлипом, выдохом на полутонах.
Я сам делаю глубокий вдох, прикрываю глаза и набрасываюсь на нее, больше не сдерживаясь, накрываю сосок губами. Твердый, жесткий, напряженный. Вбираю его в себя, покусываю, развожу коленом ноги, опускаю руку к сосредоточению желания.
