Курица, перед тем как снести яйцо, почти всегда кричит. Любое снесенное яйцо сопровождается у кур бесконечным каким-то скандалом, диким гвалтом.
Одна курица несется, а кричат все. Идешь по зоопарку на шум и яйца собираешь. В карман яйцо можно положить. А забудешь, и оно разобьется в кармане. Сколько раз бывало!
Птицы роют себе ямки под гнезда и выстилают их пухом. Неудачные кладки потрошат и разоряют внимательные вороны. Во время периода гнездования они патрулируют небо над зоопарком, вычисляют нерасторопных наседок-неумех.
Скворцы, гнездящиеся у нас почти по всей территории зоопарка, вылупляются, и тропинки усеяны скорлупой. Мы сметаем с дорожек скорлупки.
А пока скворцы еще кормят малышей, родитель-скворец залетает в скворечник, вылетает. И червячок в его клюве шевелится, шевелится. Этот шевелящийся червячок у скворца в клюве, посмотришь, как усы.
Гнездо у филинов — простая ямка в земле (а у нас в зоопарке есть, конечно, пара филинов).
Во время всеобщего строительства гнезд мама-филин вырыла огромную яму в углу своего вольера и еще до появления яиц там подолгу рассиживалась, готовилась. Осваивала, утрамбовывала гнездо. Окопалась, и одна голова поднималась из земли, а все тело ее было спрятано в ямку.
Мы заходили в вольер (а мы убираемся по вольерам днем), и голова филинихи над землей начинала взволнованно вращаться. Она поворачивала голову недовольно и тревожно. Поднимала кисточки на макушке (у филинов, как и у рысей, тоже кисточки).
Филин-папа свою подругу защищал. Он растопыривал крылья и загораживал собой филиниху. Таращил огромные глаза и вонзал когти в пенек, защищая семейное пространство. Угрожающе цокал, стучал клювом.
Филиниха, увидев все это, успокаивалась. И благодарно опускала «шторку» третьего века.
Как снегоочиститель на переднем стекле машины, двигается у сов третье веко. Опускается, защелкивается.
Аист дозорный
Гнезда аистов всегда основательные и массивные. Возвышаются обычно на водонапорных башнях, над полями. И аист сидит в гнезде и смотрит.
Аист дозорный. Аисты передают наше пространство друг другу. Всегда видно гнездо следующего часового-соседа.
Аисты сидят в своих гнездах и смотрят сверху вниз на нас. Летят, и мы под огромными их крыльями.
Склонив сосредоточенно головы, они охотятся, бродят по полям. Или гуляют у рек по мелководью.
И мы тоже гуляем и ходим весной по мелководью. Аист охотится на лягушек, колет клювом воду.
Идешь в магазин через поле, аист за тобой. Обратно шагаешь из магазина, аист с тобой тоже (не из магазина, конечно, аист идет с поля).
С аистами пропалывают грядки в огороде (в том огороде, по которому в некоторых наших деревнях ходят и белые цапли, и фламинго).
Весной какие-то дураки пожгли траву в полях, земля вся стала выжженная, и вот по этой черной земле, и иногда ступая по снегу, шагал аист. Одиннадцать аистов у нас можно встретить на дороге.
Аисты подхватили чемоданы
С середины августа у аистов уже вовсю тренировки, они готовят к осеннему перелету молодежь. Запрокинешь голову в небо — одни аисты. И чувствуешь себя тем человеком на летном поле, который машет флажком, обозначая посадочную полосу. Черные с белым крылья у аиста, красный длинный клюв.
Только что аисты были у речек Великой или Льсты, а потом подхватили чемоданы.
Несколько дней все кружили и проверяли в полете молодых, а улетели все почти незаметно. Весной их ждешь обратно.
А бывает, что им пора разлетаться, а они наломали свои крылья. Каждую осень нам приносят таких аистов. Собирается у нас эскадрилья покалеченная. И мы их жалеем, оставляем.
Как говорит Андрей, это аисты, что путевки на юг не получили.
Люпины и Саутки
Ходили с Вероникой весной искать заброшенную деревню Саутки, откуда гуси, как вы, наверно, помните, когда-то сплавлялись по реке.
Шли, шли, шли. Дороги по пояс заросли, только старые тракторные колеи еще остались.
Они заныривали с заросшего травой поля прямо в лес (по колеям этим ездили раньше за дровами), и мы сворачивали на них. Нащупывали в траве и крапиве колею. По такой колее идти всегда безрадостно.
Из крапивной тягучей колеи возвращались обратно на поля, по-настоящему уже радостно заросшие люпинами. Из люпинов возвращались в крапиву. Из крапивы обратно в люпины.
Крапива, крапива да люпины! Ух, мы насмотрелись за это время люпинов (и крапивы). Лес березовый рядом был, светлый, шелестящий.
Наконец увидели крыши вдалеке. Подошли, а деревня вся-вся стоит в морковнике. (Морковник — это довольно высокая трава и пахнет тоже довольно приятно, цветет белым.)
На столах в домах лежали старые пожелтевшие квитанции за электричество. На них почерком деревенских старушек были написаны цифры, списанные с электросчетчика (стоимость электричества — копейки). И подпись на листочке-квитанции: «Саутки».
Так мы и поняли, что попали наконец-то в Саутки. Не было бы этой квитанции, мы бы и названия деревни не нашли.
По домам фотографии в рамочках всех хозяев дома. Жили они, жили, и все исчезли. Морковником и крапивой заросли.
Обратно пошли с Вероникой и тоже поплутали. Вышли на подтопленную тропу, где, видимо, из-за дождей и из-за бобриной запруды у ручья дорога уходила под воду. Мы разулись и штаны по колено закатали. Носки запихнули в кроссовки, кроссовки взяли в руки. Земля глинистая, и вода под ногами вся мутная, идем.
Спугнули аиста, он вылетел к нам из ивовых кустов. И аист нам, наверно, не меньше удивился.
Аист-попрошайка
Каждое утро к нам в зоопарк прилетает один аист. Прилетает он рано. Мы видим его на крыше соседнего дома из окна.
Он гуляет или просто стоит, замерев на одной ноге, на коньке крыши. С ноги на ногу лениво переминается и ждет. Меня ждет, ну или, допустим, Андрея, Веронику.
Увидит, что кто-нибудь из нас вышел, и бежит. Его ноги колотят и бодренько цокают по шиферу.
Он наблюдает, перелетает по крышам вольеров вслед за нами и ждет, что мы его чем-то угостим. Иногда даже немного навязчиво преследует.
Посетители увидят его и начинают фотографировать сразу: аист, аист, аист!
Многие думают, когда он замирает на крыше (когда на крыше, а когда и на уличном нашем фонаре, на самой верхушке фонаря), что он у нас — искусственный. Сейчас много искусственных аистов продается в садовых магазинах.
