Проходя через комнату в кухню, я увидел свой коричневый портфель.
Я зажег огонь на плите и заглянул в кладовку. Потом погасил конфорку и вернулся в комнату. И снова увидел коричневый портфель.
Выдвинув магнитофон из приемника, я включил его, чтобы он разогрелся. Потом закурил сигарету и выключил магнитофон. Потом растер в пепельнице сигарету, которую не выкурил и наполовину. Дело ясное: я нервничаю.
Если я и храбрился в конторе у П. М. Хорге, то теперь вся моя храбрость испарилась. Не гожусь я на роль детектива-любителя. У меня не хватало решимости извлечь из коричневого портфеля кассету и услышать голос Свена. Это было все равно что подглядывать в замочную скважину, подслушивать у дверей или читать чужие письма. Словом, невыносимо. И вообще, я не хотел заниматься этим в одиночестве.
Я позвонил Эрику.
— Эрик, это Мартин. Можешь заехать ко мне сегодня вечером? Мне надо с тобой поговорить.
— Карен привезти тоже?
— Нет-нет! Ни в коем случае! Когда ты можешь приехать?
— Сейчас у меня деловое свидание, но думаю, что к восьми смогу быть у тебя.
Я набрал номер Карла Юргена.
— Я, кажется, кое-что нашел, Карл Юрген, и просил Эрика приехать, он будет к восьми. Тебя такое время устраивает?
— Вполне. Приеду в восемь.
— Ничего веселого не обещаю, — сказал я удрученно. И вдруг мне пришла в голову мысль. — Карл Юрген, пожалуй, я позову и Кристиана.
— Ты думаешь, под крылышком старшего брата тебе будет уютнее?
— Не в том дело. Кристиан неплохо разбирается в людях. И к тому же дружил со Свеном с самого детства.
— Знаю. Ну что ж, давай зови Кристиана. Сто лет его не видел.
Я позвонил в уллеволскую больницу и попросил к телефону заведующего третьим терапевтическим отделением. Мягкий голос с серланнским акцентом ответил, что заведующий отделением сегодня выходной, но его наверняка можно застать дома. Однако я хорошо знал своего брата Кристиана и его привычки и был совершенно уверен, что дома я его в такой погожий летний день не застану.
Я закрыл балконную дверь и даже запер ее. Потом запер в ящик письменного стола школьный портфель.
Потом несколько раз подергал входную дверь, чтобы убедиться, что она надежно закрыта. И отправился на поиски Кристиана. Я знал, что найду его без труда.
Заведующий третьим терапевтическим отделением в плавках лежал на спине на склоне зеленого пригорка на пляже в Ингиерстранде и загорал. Рядом с ним сидела золотисто-коричневая красавица с длинными черными волосами и смотрела на него обожающим взглядом. Она была мне незнакома, но уследить за всеми обожательницами Кристиана вообще не так просто. По мнению нашей общей матери, ему давно пора жениться.
— Кристиан, — произнес я, кашлянув. Приоткрыв один глаз, он посмотрел на меня.
— Привет, Мартин, — сказал он. — Садись и поздоровайся с Эвой.
Я сел и поздоровался с Эвой.
— Мне очень жаль, что я мешаю тебе купаться в такой чудный день, — заговорил я. — Но я пришел спросить, сможешь ли ты быть у меня сегодня в восемь вечера?
— Сегодня не могу никак, — ответил Кристиан, снова закрыв оба глаза.
Я помолчал, подыскивая нужные слова. Красавица Эва с распущенными волосами надулась.
— Придет Эрик, — сказал я. — И Карл Юрген.
Кристиан открыл оба глаза. Я не знаю никого, в чьем взгляде ленивая нега может так быстро смениться пытливым вниманием.
— Буду в восемь, — сказал он.
— Спасибо, — ответил я и стал карабкаться вверх по склону к машине.
Я ни минуты не сомневался в том, что он сумеет отделаться от золотисто-коричневой Эвы. Как уже сказано выше, я хорошо знал своего брата Кристиана. Эва пойдет домой и будет терпеливо ждать, когда он соблаговолит позвонить ей в следующий раз.
Остаток дня я просидел на балконе, пытаясь читать. Но больше смотрел на море и на лодки.
К пяти часам с берега задул ветерок, на воде все ожило. Парусники один за другим отчаливали от берега, исчезая за Бюгде.
Я продолжал сидеть на балконе. Мне не хотелось возвращаться в комнату, где в запертом ящике письменного стола лежала кассета. Я ждал, пока пробьет восемь.
Первым пришел Кристиан. Прежде чем сесть, он позвонил в больницу и сообщил, где его искать.
Окна и балконная дверь были по-прежнему открыты, и в комнату донесся гудок товарного поезда, который переводили на другой путь в Скиллебекке. А вообще вечер был по-летнему тих, потому, что ребятишки еще не вернулись после каникул.
— Каждый наливает себе сам, — объявил я, откупорив бутылки.
Кристиан и Карл Юрген налили себе немного джина в большой стакан, наполненный тоником.
— В городе сейчас нет врачей, — оправдывался Кристиан. — Меня в любую минуту могут вызвать к больному.
— А меня могут вызвать когда угодно и куда угодно, — объяснил Карл Юрген.
Эрик смешал коньяк с сельтерской, а я никак не мог решить, что буду пить.
— Ты нервничаешь, — констатировал Кристиан тоном врача, ставящего диагноз. — Выпей неразбавленного виски.
Я так и сделал.
И снова мы сидели, и ясно было, что все ждут, когда я заговорю. Кристиан и Карл Юрген демонстрировали при этом присущую медикам и юристам способность ждать спокойно и невозмутимо, — ждать, если понадобится, до бесконечности. Эрик исподлобья уставился на темнокрасную жидкость в своем стакане, который он непрерывно вертел в руках.
— Помнишь трамвайный билет? — спросил я Карла Юргена. — Тот, что выпал из кармана у Свена?
— Помню, — ответил он, улыбнувшись. — Мы проверили его в главной трамвайной диспетчерской Осло. Его продали в Энербаккене вечером 8 августа. Установить это было нетрудно.
Правда, человек, который дал нам справку, был слегка раздражен: он сказал, что за последние два часа уже второй человек является к нему с тем же самым билетом.
— Ты что-нибудь предпринял?
— Да, я послал человека в Энербаккен. Это на другом конце города. Наверно, Свен подобрал его просто из любви к порядку, привитой, как ты мне объяснил сам, каждому игроку в гольф.
— Ну а если Свен сам ехал на трамвае?
Карл Юрген пожал плечами.
— Согласись, Мартин, что, даже если мы установили время и место продажи билета, это еще не зна¬чит, что мы выясним, где побывал тот, кто этот билет купил.
— Почему же? — возразил я. — В данном случае это оказалось не так сложно. Я понял, что Свен хотел одного — чтобы подумали, будто он некий гос¬подин Икс, который уезжает на трамвае в сторону от центра. И я решил, что он придумал эту уловку потому, что предполагал: кто-то следит за ним из окна. А на трамвайную остановку в Энербаккене выходят окна всего пяти или шести жилых домов.
