Французский посол Генриха IV, удостоенный аудиенции у Елизаветы, докладывал, что «все то время, пока королева говорила, она часто вставала со стула и, казалось, была раздражена моими словами; она жаловалась, что от огня больно глазам, хотя камин закрывала большая решетка, а она сидела поодаль, однако приказала его потушить». Несмотря на это, Елизавета не изменяла своему ежедневному моциону. Она ездила верхом или прогуливалась каждый день, даже в дождь и холод. Ее фрейлины, радевшие о здоровье госпожи, как и о своем собственном, попросили Уитгифта вмешаться. Архиепископ умолял королеву оставаться во дворце в непогоду, однако та проигнорировала его совет.
Успешная кампания в Кадисе не избавила Англию от испанской угрозы. Через два месяца Филипп II снарядил очередную армаду; предполагалось, что флотилия направится в Ирландию, чтобы примкнуть к местным мятежникам. Однако штормы, разразившиеся возле мыса Финистерре, сорвали экспедицию. В 1597 году Елизавета, глубоко раздосадованная сложившимся положением, отдала приказ о новой атаке под предводительством Эссекса и нового графа Ноттингема с целью разбить испанскую флотилию и перехватить суда с трофейными сокровищами возле Азорских островов. Экспедиция, впрочем, пошла не по плану, и англичанам не удалось подступить к испанским кораблям с золотом, которые беспрепятственно скрылись. Прежде чем вернуться в октябре к родным берегам, англичане, однако, смогли отразить удар еще одной армады против Англии — последней авантюры Филиппа. Облегчение, испытанное королевой от миновавшей угрозы, могло сравниться лишь с ее гневом на Эссекса, которому не удалось заполучить сокровища испанского «золотого флота». Его затянуло в порочный круг поражений и разочарований, что весьма скоро обернулось для него гибельными последствиями.
39. Непокорный слуга
Однажды летом 1598 года несколько придворных собрались на закрытое совещание с королевой, чтобы обсудить кандидатуру следующего лорда-наместника Ирландии; страна находилась в состоянии мятежа, поэтому действовать следовало крайне осмотрительно. В тот день на королевском совещании присутствовали Эссекс, Говард, Сесил и один или два других советника. Елизавета предложила назначить сэра Уильяма Ноллиса. Эссекс, знавший, что кандидатуру подсказал ей Сесил, вспылил. Елизавета отпустила в его сторону едкое замечание, и уязвленный Эссекс, скорчив презрительную мину, повернулся к ней спиной, что было смертельным оскорблением. Королева дала ему пощечину и велела «уйти и повеситься».
Тогда Эссекс схватился за эфес меча. Говард бросился между ними и тем самым не дал графу выхватить из ножен меч против своего сюзерена; за это полагалась смертная казнь. Эссекс, однако, поклялся, «что никогда бы не смирился с подобной оплеухой от короля Генриха, ее отца, и что подобное оскорбление он не может и не станет ни от кого терпеть». Он пробурчал себе под нос что-то о «короле в юбке», прежде чем броситься вон из комнаты и удалиться от двора.
Канцлер Эджертон умолял графа написать челобитную королеве, однако тот отверг предложение, заявив: «Если я получаю неслыханнейшее из оскорблений, заставляет ли меня религия требовать прощения? Разве правители не ошибаются? Разве придворные не могут быть обижены незаслуженно? Пусть глупец Соломона смеется, когда его бьют…» Теперь Эссекс еще пуще неистовствовал против Роберта Сесила, требуя от лорда Кобэма, к примеру, «объявить себя либо его лишь другом, либо другом господина секретаря и его врагом; настаивая, что нейтралитет невозможен». Создавать фракции, впрочем, значило подвергать себя риску изоляции.
Тогда скончался лорд Берли. Елизавета ежедневно отправляла одну из своих фрейлин проведать его здоровье и отнести сердечное снадобье. Она говорила, что «денно и нощно молит небеса послать ему долгие лета жизни, иначе ее народу — а то и ей самой — понадобится сердечное лекарство». Ее «бесстыдник-крестник» Джон Харрингтон отмечал, что «болезнь лорда-казначея до чрезвычайности беспокоит королеву». Берли умер 4 апреля, в возрасте семидесяти семи лет. Харрингтон добавил, что «ее королевское величество часто говорит о Берли со слезами на глазах и отворачивается, когда о нем заходит разговор, а порой и запрещает упоминать его имя в совете».
В следующем месяце Филипп II, король Испании, скончался от гноящихся язв
[96]. Так, один за другим, ушли в мир иной два человека, игравшие значительную роль в правление Елизаветы. Королева, впрочем, не всегда спешила искать замену почившим советникам. Их число сократилось до десяти — вполовину меньше, чем в начале ее правления. Эссекс пять месяцев не показывался при дворе после своего поспешного отъезда; он вернулся осенью 1598 года, желая в очередной раз продемонстрировать свой воинский талант. Ирландия находилась в критическом положении. Местное ополчение, поднявшее мятеж под руководством Хью О’Нилла, второго графа Тирона, заманило в засаду английскую армию, посланную для его усмирения; в результате контролируемые англичанами территории остались без защиты. В английских провинциях оставаться стало опасно, и многие поселенцы спасались бегством. Английской короне удалось сохранить лишь Ленстер. Считалось, что это была «величайшая потеря и позор для королевы за все годы ее правления».
Эссекс увидел в этом возможность реабилитироваться в глазах королевы и отправил ей письмо с предложением своих услуг. Не дождавшись ответа, он поспешил в Лондон, однако Елизавета отказалась принимать его. «Я остаюсь здесь, — сказал он, — с единственной целью: ждать ваших приказаний». «Передайте графу, — ответила королева, — что я ценю себя ничуть не меньше, чем он сам». За периодом молчания последовал раунд напряженных переговоров, в результате которых Эссекс наконец добился долгожданного назначения лордом-наместником Ирландии. Один из придворных писал: «Если лорд-наместник выполнит на поле сражения то, что пообещал в совете, все будет благополучно…»
Несмотря на это, отношения между королевой и графом оставались напряженными, и непринужденная симпатия прежних лет никогда не вернулась. Они спорили о численности войска, которое необходимо было послать в Ирландию. Однажды раздосадованный Эссекс написал: «Как бы ее величество ни презирала меня, она узнает, что потеряла того, кто во имя ее опасность посчитал бы развлечением, а смерть — веселым праздником». Не изменяя своему непредсказуемому нраву, граф даже подумывал совсем отказаться от ирландской должности. Однако он прекрасно осознавал, что «не простит себе, если хотя бы не попытается».
В конце марта 1599 года Эссекс вышел в наступление с армией в 16 тысяч человек — самой крупной из когда-либо отправленных в Ирландию. Он решил атаковать Тирон с севера, с суши и моря одновременно; к несчастью, и кораблей, и лошадей было мало, поэтому он организовал экспедицию против Манстера и Лимерика. За два месяца кампании он так и не смог добиться сколь-нибудь значимых результатов. Терпение Елизаветы иссякало; время для нее значило деньги. Она гневалась на Эссекса за назначение графа Саутгемптона своим шталмейстером — вопреки недвусмысленному приказу королевы; граф также пользовался правом жалования рыцарского титула, которое она считала исключительно своей прерогативой. Неужели он метил в короли? Елизавета послала ему письмо с категоричным приказом найти главного врага. Почему Тирон, этот «неотесанный худородный солдат», теперь считается «знаменитым мятежником»?
