Ещё удар.
И ещё.
Маша молчала, больше ни охов, ни вскриков. Только сильнее голову вжала в кожу дивана.
Он сделал последний удар и остановился.
Теперь он перейдет к более изощренному наказанию.
О котором Маша и не подозревала.
Его рука легла на поясницу девушки, надавила. Влад выждал — реакции никакой. Его рука двинулась выше. Он не ласкал, он вдавливал пальцы в кожу, оставляя под платьем такие же розоватые следы на коже. Добрался до шеи. Сжал сильнее. Потом запустил пальцы в волосы и потянул на себя.
Влад жаждал заглянуть в глаза Марии.
Уже периферийным зрением заметил, как странная дрожь сотрясла бедра и ноги Маши. Неестественная дрожь.
Что-то не так…
Он потянул девушку на себя. Заглянул ей в лицо.
— Маша? — пришла его очередь вздрагивать.
Он мгновенно перевернул девушку. Она послушно поддалась, словно неживая. Словно кукла.
— Маша!
Её губы были прокусаны до крови. Щеки в слезах. Глаза пусты.
— Чеееерт…
Влад быстро опустился на диван и посадил Машу к себе на колени. Девушку колотила дрожь, при этом она смотрела в пустоту, не мигая и дыша через раз.
Какого черта он не разглядел надвигающуюся истерику? Или это паническая атака? Что с его Особенной? Ему надо было тормозить! Его же насторожила её покорность! Что девушка специально пошла на это долбанное наказание, чтобы разорвать с ним намечающийся контакт! А он, придурок, не понял!
Маша же особенная…
Пытается быть сильной, а у самой за пазухой целый набор из комплексов и тараканов, блоков, что оставлены Верой и её образом жизни.
Им.
— Машаааа…. Девочка моя сладкая, давай, посмотри на меня… Маша, всё, не буду больше…Всё, милая. Не ударю… Давай же, приходи в себя…
Он ласково гладил её по волосам, незаметно для себя втягивая запах её волос. Ягоды и тут. Девочка, да что же ты молчишь… Она притихла в его руках, съежилась, замерла вся.
Влад не зверствовал. Он почти нежничал. Разогревал её, играл. Да, играл жестко, как привык, но ничего сверх. Не калечил, не рвал. Отшлепал девочку, чтобы потом приласкать. Он давал понять, чтобы она не играла с ним. Опасно.
Очень.
Он хотел по-другому. Маша ему зашла. Как заходила и всем другим. Карташову, врачу…. Черт! Не думать о других! Иначе снова слетит с катушек. Достаточно на сегодня.
— Ну же…Милая, посмотри на меня… Покажи свои глазки… Скажи, что ненавидишь… Маша!
Он немного повысил голос, и Маша вздрогнула. Потом подняла подбородок, и у него внутри что-то взорвалась. В её красивых глазках застыла обида, которая полоснула по нервам острее ножа.
— Маш, тебя кто-то бил? Наказывал? — охрипшим голосом высказал он нахлынувшие подозрения. Он не заметил на её бедрах шрамов. Даже мелких. Если бы били плетью или ремнем, остались бы.
Если она сейчас кивнет, скажет «да», он найдет того морального урода и порежет его на ремни. Собственноручно.
глава 12
Они уехали. Влад не повез её на квартиру, приказал отвезти их к себе в дом.
Сразу провел в малую гостиную, где усадил на софу.
— Рассказывай.
Маша поджала ноги и посмотрела на него исподлобья.
— Мне нечего тебе рассказывать.
Влад подошёл к столу, взял графин, налил себе воды и жадными глотками выпил.
— Маш, рассказывай.
— Не хочу.
— Я узнаю. Всё.
— Не узнаешь.
— Мать твою… Особенная, ты ведешь себя, как ребенок!
— Мне двадцать один год! Багровский, я почти ребенок, я… Я устала быть взрослой, принимать решения и…
Она оборвала себя, осознав, что на эмоциях начала говорить.
Влад поставил стакан на стол, развернулся и направился в её сторону. Остановился, задумавшись на мгновение, где сесть. Рядом с Машей на софе? Места хватит. Ему и хотелось бы рядом. Но после порки близость с ним Машей может восприниматься неадекватно.
Черт! Он сглупил. Ошибся. Не просчитал.
Большинство взрослых женщин от его порки возбудились бы и выгнулись, приглашая для более активных действий. Он бы и продолжил играть.
Маша же Особенная… А он позабыл, едва ли не довел девочку до панической атаки. А, может, это она и была? Надо будет уточнить.
Выругавшись, Влад решил остановиться на кресле. Сдвинул его, поставив напротив софы. Таким образом, у Маши не должно возникнуть мыслей, что он посягается на её личное пространство. При необходимости, Влад всегда сможет пересадить Машу к себе.
На колени.
Ему этого очень хотелось.
Очень.
Ему чертовски понравилось держать её на коленях. Если бы ещё другая причина…
— Я впервые познакомился с твоей матерью, когда мне было тринадцать, ей, соответственно, четырнадцать, — начал он говорить. Маша от удивления даже приоткрыла ротик, Владу же пришлось сильнее сжать челюсть. Черт! Да закрой рот, Особенная! Не провоцируй! — Не скажу, что влюбился. Запал. Красивая она была. Дерзкая. Училась в соседней школе, что рядом с нашим колледжем. Рассказывать дальше?
Маша замерла, притихла. Оно и понятно. Вера скрывала от неё прошлое. Это тоже, кстати, понятно.
Он — не скрывал.
Такое не скроешь.
Предпочитал не говорить.
Он выжидающе смотрел на девушку. Тоже откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу, всем видом показывая расслабленность и непринуждённость. Хотя у самого происходил чертов диссонанс.
Багровский, сука ты такая, что с тобой? Куда несет? Всегда же расчетлив, сдержан. Эмоций минимум. Потому что эмоции остались там, в далеком прошлом.
Даже сейчас, собираясь рассказать Маше их историю с Верой, он рассчитывал лишь на одно — что последует ответка Марии. Что она немного отойдет. Если и не начнет ему доверять, то, по крайней мере, перестанет блуждать в темноте, как новорожденный котенок.
Устала…
Маленькая…
— Да.
Она поджала губы, пытаясь взять себя в руки.
— Что ж… Продолжу. Ты не помнишь свою бабушку с дедушкой, не знаю, говорила ли тебе о них Вера. Они были учителями. Приехали в город по приглашению. Твоего дед в наш колледж. Элитный. Вот для таких богатеньких мальчиков и девочек, каким был я и мои друзья. Твой дед пытался пристроить Веру к нам, безрезультатно. Насколько я помню, ему сказали проработать год. Да и ценник за обучение зашкаливал. Вера же бредила нашим колледжем. Это было её ошибкой. Попить хочешь?
