Она листала страницы, читая историю своего странного рода, и все думала, за что же заклятие на них наложено такое? Ведь много у кого муж мог погибнуть на охоте, и вообще, Ника давно уже поняла, где короли, там и интриги. Так за что королеву проклинать, да еще все дальнейшие поколения из рода в род?
Ответ оказался и ужасен, и прост.
И открылся он только сейчас, когда она стала почти вдовой.
Первая из серебряных ведьм, та самая королева, была виновна в смерти мужа. Это он успел проклясть ее перед смертью. Разумеется, ни в какие хроники не попало то, что здесь было записано. Ей открылась маленькая вставочка, сложенный вдвое листок из дневника королевы. Получалось, муж ее не любил… Если бы любил, разве он стал бы проклинать любимую?
Чеееерт. Это полностью меняло картину.
Ника уже кое-что знала о предсмертных проклятиях. В частности то, что их практически невозможно снять. Нельзя изменить формулировку, только «дописать», как…
Внезапный шум за дверями заставил Нику подскочить с постели.
Что, черт побери, тут происходит?
Какой-то шум, звук падения. Через минуту, правда, все стихло, но Ника на всякий случай перед тем как лечь спать заперла дверь изнутри. Потом она свернулась калачиком в пустой постели и закрыла глаза. А сна никакого, мысли, мысли, мысли.
Притянула подушку Дэймара и уткнулась в нее лицом. Вдохнула запах, подушка пахла ИМ. У нее потекли слезы. Столько крепилась, а сейчас прорвало. Вспомнила как они всю ночь… А на утро Дэймар ушел, не стал будить ее, разомлевшую. Крепче вжалась в подушку и вдруг осознала одну вещь. Месячные-то не пришли.
Осознала и так и села на постели.
Но нет. Эту тему она пока что решила обойти молчанием. Категорически.
Вот Дэймар вернется, и потом. Потом она будет думать об этом.
Но руку все-таки положила на живот.
***
Утром, только небо порозовело, Ника встала.
Ей надо было как-то подготовиться морально ко всему раньше, чем появятся ее прислужницы. Хотелось на стену, хотелось к дракону, обнять его, почувствовать тепло и силу, может быть, посоветоваться с ним. Но Ника не могла рисковать другом, кругом враги. Особенно сейчас.
А замок притих, затаился. И это ощущалось кожей. Все ждут, кто станет новым королем. Ведь неделя еще не прошла, с того дня, когда они все тут лебезили перед Дэймаром. Зло взяло, но Ника одернула себя. Среди них очень много достойных и верных людей, и незачем ставить клеймо на всех из-за нескольких продажных тварей.
Люди просто не знают чего ждать.
И смотрят на свою королеву.
Вздохнула и подошла к окну, выглянула. Плодовые деревья уже вовсю цвели, поднесла пальцы к губам, невольно краснея. Потом опомнилась.
Сегодня первый день состязаний, и ей опять придется присутствовать. Торчать там, а они будут облизывать ее взглядами, лезть в голову своими ментальными щупальцами, ставить метки. Вот насчет меток…
Ей вдруг в голову пришло, как бы приворотным зельем не опоили. Потом вспомнила, что оно вроде бы не действует на тех, кто уже нашел свою любовь, и немного успокоилась. Однако надо было что-то делать с брачными татуировками. Ника потерла запястья, на которых среди бледной голубоватой вязи начали проявляться темные жгуты узоров.
Их надо как-то скрыть, и при этом оставить на виду. И придумать что-то раньше, чем тут появятся ее служанки. Увы, теперь на них полагаться нельзя, хотя бы ради их же собственной безопасности. Она давно уже не злилась на Лессаль, просто осадок.
Вчера, когда девушки раскладывали перед ней платья, Ника видела одно черное, и заметила, что в сундуке лежал к нему аксессуар — большой черный кружевной вдовий шарф. Открыла посмотреть, шарф был на месте. В него можно замотаться и спрятать руки под кружева.
Она умылась, привела себя в порядок и отперла входные двери.
Ждать пришлось совсем недолго. Вскорости появились девушки и принесли с собой суету. Началось утро. Вроде бы обычное, если не считать того, что Ника теперь смотрела на них с подозрением, а они косились на нее. Догадываются? Или, может быть, ей это казалось. Это был какой-то психоз.
Ника решила сменить тему.
— Ночью я слышала шум за дверью, — начала она.
— А, миледи, это одному из ваших сопровождающих стало плохо, Тимхалд, помните его? — начала Такар. — Такой рыжий, голубые глаза?
Да, она помнила рыжего охранника с голубыми глазами.
— Плохо? Что с ним? Он ел вчера что-то с общего стола?
— Нет, миледи Беренис, для стражи готовят отдельно.
— Тогда что же с ним случилось?
Девушки замялись на секунду.
— Мы не знаем, миледи.
— Так узнайте, — а это уже в комнате появилась Тирсия. — Придете после завтрака и доложите все, что удалось узнать.
Девушки ушли, а Ника нахмурилась. Этого еще не хватало, травить их, что ли начали?
— Успокойся.
— Я не хочу, что верным мне людям нанесли какой-то вред. Их и так немного осталось.
— Не делай преждевременные выводы. Может быть, он просто переутомился. Двое суток при тебе.
Чеееееерт. Она совсем расстроилась.
— Ты — королева, — жестко проговорила Тирсия. — Они будут умирать за тебя, и с этим придется смириться.
— Я не хочу вот так!
— Как?!
— Быть пассивной куклой.
— А ты и не пассивная. Знаешь, как много значит для людей Дэймара, что ты держишься и всех этих лордов держишь на дистанции? Они же готовы на тебя молиться.
Так неожиданно это прозвучало, что Ника от растерянности рот открыла. А старуха неприязненно поежилась и проговорила:
— Наши дамы уже почти всех из них в своих постелях пригрели.
Ника смотрела на нее, смотрела, потом выдала:
— А нельзя всех наших дам к чертовой матери выслать?
— Можно, но сначала дождемся Дэймара, — проговорила Тирсия, вытащила то-то из кармана и подмигнула. — Смотри, что у меня есть?
Это были черные кружевные митенки, высокие, почти до локтя. Идеальная маскировка.
Вскоре явились запыхавшиеся девушки, доложили, что стражник был у лекаря. Странная слабость, скорее всего переутомление. Лекарь дал ему укрепляющий состав, и он снова встал в караул.
— Нет, — нахмурилась Ника. — Пусть сегодня отдохнет. Мне не понадобится две дюжины охраны, достаточно одной.
— Но как же…
— Люди должны отдыхать. А мы покажем им, что не боимся.
После этих слов воцарилась мертвая тишина. А потом Лессаль опустилась перед ней на колени и заплакала:
— Миледи Беренис, меня вчера этот северный лорд Инарг поймал в зале, и… — у бедной девчонки язык заплетался от отчаяния. — И спрашивал о вас. Но я не сказала ни слова. Клянусь, я не сказала!
