— Как дела, Саша? — спросил Авдеев.
— Порядок. Нашел местечко недалеко от резиденции Кубе.
— Где точно?
— В квартале между Поданским переулком и следующим стоит разрушенная поликлиника. По внешнему виду можно предположить, что в нее угодило с десяток пятидесятикилограммовых бомб, но правое крыло в самом углу осталось невредимым. Нет, конечно, крышу снесло, окна выбило, в торцевой стене огромная трещина. Однако оттуда, со второго этажа, видна вся резиденция. Мы вполне можем разместиться там, вести наблюдение, в течение нескольких минут оказаться у резиденции либо поддержать вашу группу огнем из «ППШ».
— Это хорошо. Есть два вопроса.
— Давай.
— Оставить машину поблизости можно?
— Ближе к улице Булавской, в заброшенном дворе.
— Вопрос второй. Когда ты сможешь перебросить своих людей на новое место?
Капитан Авдеев улыбнулся и ответил:
— Уже!
— Что уже? — спросил Сосновский.
— Они уже на новом месте. Поужинали, теперь один смотрит за резиденцией. Там, кстати, началось движение.
— Эсэсовцы наверняка прочешут два квартала, ближайших к резиденции. Ты об этом подумал?
— Конечно! Им бомбить Минск меньше надо было, тогда они могли бы полностью контролировать территорию. А то разрушили все, а теперь прочесать большую часть города просто невозможно. В том числе и кварталы, примыкающие к Поданскому переулку. Там сплошные развалины, в них есть погреба и подвалы, в которых можно укрыться легко.
— А если немцы начнут бросать гранаты в подвалы?
— Да пусть бросают. Если я сказал, что мы укроемся в случае тотальной проверки кварталов, то так оно и будет.
— Хорошо. Кофе будешь?
— Если нормальный, а не немецкая бурда, буду.
— У меня хороший кофе.
Авдеев вздохнул и пробурчал:
— Я бы сейчас водочки выпил.
— Что, самогон закончился?
— Есть немного, но где фляжка, а где я? У тебя водки нет?
— Не держу.
— А жаль. Ладно, наливай тогда кофе.
Сосновский быстро приготовил ароматный, освежающий напиток, разлил его по чашкам, которые достал из серванта.
После кофе Авдеев, он же обершарфюрер Дагмар Крузе, поднялся и сказал:
— Пора мне. Пойду к своим, пока комендантский час не наступил.
— Подожди, Саша. Нам завтра надо подъехать на «Опеле» к кафе, где находится наша группа, и перевезти ребят сюда.
Авдеев пожал плечами и заявил:
— Никаких проблем. Вместе с гауптманом, который лично знаком с господином штандартенфюрером Генкелем, я проеду хоть до парадного входа в генеральный комиссариат.
— Этого не требуется.
— Далеко ехать?
— В переулок, выходящий на Серпуховскую улицу.
— Понял. Буду в восемь тридцать. Только и ты выйди, чтобы я не стоял у подъезда, не ждал.
— Добро, договорились.
Сосновский проводил Авдеева, закрыл за ним дверь, выкурил на кухне пару сигарет, допил кофе, прошел в гостиную и прилег на диван.
«Было бы неплохо, если бы сюда пришла Петра, — подумал он. — Стол со свечами, бутылка шампанского. Но этого не будет. Нам придется выполнять задание. Один только Господь Бог знает, как все закончится. Операция, в принципе, не самая сложная, если бы не ряд условий. Мы должны оставить генерального комиссара в живых, легко подстрелить разведчика и успеть уйти из города до всеобщей облавы, которую гитлеровцы наверняка устроят».
Через час он взял фонарь, спустился в подвал, открыл дверь коллектора и дошел до лестницы, ведущей в пристройку резиденции.
«Интересно, Кубе уже распорядился выставить охрану? Ведь званый обед завтра. В любом случае надо действовать крайне осторожно», — подумал Сосновский, поднялся по лестнице и уперся в обычный канализационный люк.
Не хватало еще, чтобы он сверху был придавлен чем-нибудь неподъемным.
Сосновский уперся ногами в перекладину лестницы, поднял руку и сильно надавил. Люк легко сдвинулся с места. Михаил замер. Если наверху охрана, то ему отсюда не уйти. Он выхватил «вальтер», но ничего не последовало. Сдвинутый люк, за ним темнота.
Капитан выбрался наверх и оказался в пристройке, в которой был устроен продовольственный склад. Тут было все, что душе угодно, даже французский коньяк и американские сигареты. Вильгельм Кубе не особо любил шнапс и отечественное курево, надо признать, весьма дерьмовое.
Сосновский осмотрелся, увидел дверь между стеллажами. Это был вход на кухню. Заходить туда было нельзя, но требовалось проверить, насколько надежно она закрыта. Оказалось, не крепче, чем замок в подвале.
Сосновский закончил проверку, поставил все на место, убрал за собой следы и вернулся в квартиру. Теперь ему осталось доложить Шелестову результаты разведки, позволяющие спланировать действия внутри резиденции. Монотонный стук мелкого дождя потянул его в сон. Капитан решил лечь в гостиной.
Наступил вторник, 14 октября, день проведения главной операции.
Сосновский проснулся в семь утра, принял холодный душ, выпил кофе, а вот завтракать не стал. Он знал, что если пуля попадет в живот, то лучше уж в пустой.
В 8.20 герр гауптман вышел во двор и увидел там соседку, фрау Марту. Она улыбнулась ему, подняла руку к лицу, словно хотела поправить прическу, но показала на глаза. Это могло означать одно. Мол, я смотрю за двором. Тут пока все в порядке. Видимо, Генкель поручил ей контролировать ситуацию.
Вскоре прямо у подъезда остановился «Опель». Обершарфюрер, сидевший за рулем, взглянул на эту даму.
Сосновский сел на место переднего пассажира, и Авдеев тут же спросил:
— Что за мадам, Миша?
— Привет, Саша.
— Черт, извини, привет. А вот эта баба, похоже, немка!
— Да, немка, но работает на нас.
Авдеев был сильно удивлен.
— Серьезно?
— Серьезней некуда. Едем. Дорогу сам найдешь или показать?
— Здесь заблудиться невозможно.
Они проехали до кафе «Глория». Сосновский выбрался из машины и зашел в это заведение.
Там был только Буревич, который заметно нервничал.
— Приветствую вас, Николай Владимирович, — поздоровался с ним Сосновский.
— Доброе утро.
— А чего волнуемся?
— Как это чего? Обидно будет, если мы спалимся в самый последний момент.
— Почему мы должны спалиться?
— Да недавно жандармы заходили, спросили, не сдаю ли комнаты кому-нибудь. Раньше такого никогда не было.
