— Но разбегутся те люди, которые должны быть отправлены в Германию.
— Черт с ними, других соберем. Или вы, герр гауптштурмфюрер, предлагаете нам сдохнуть здесь, но удержать какой-то сброд в вагонах?
Бонке резко повернулся к бледному связисту.
— Зигель, срочно связь с лейтенантом Ройдером.
— Если линия не повреждена.
— Вызывай! — Комендант повернулся к Херману. — Ганс, вместе с Венцелем закрывайте коридор. Надо продержаться совсем немного.
Связист радостно доложил:
— Есть связь с Ройдером, герр комендант!
Бонке схватил трубку.
— Лейтенант, это гауптштурмфюрер Бонке. Группа диверсантов атаковала здание комендатуры. Мы ведем бой. Срочно взвод вместе с приданными вам экипажами мотоциклистов в административную зону. Задача — уничтожить диверсантов.
— Слушаюсь, герр гауптштурмфюрер!
Бонке бросил трубку связисту и повторил:
— Нам надо продержаться совсем немного.
Оберштурмфюрер Венцель и обер-лейтенант Херман вышли в коридор, встали вдоль стен, подготовили пистолеты к стрельбе.
Бургомистр забился в угол.
Калач сплюнул в его сторону, взглянул на Бонке и спросил:
— Вещи за стендом?
— Да.
— Вам бы отойти от стола, герр Бонке. Если диверсанты прорвутся к кабинету, то будут стрелять именно туда, где стоите вы.
— Тебе же на руку, чтобы меня пристрелили.
— Да, — согласился Калач. — Но не в данном случае. Если пристрелят вас, то и мне не жить. Вдвоем отобьемся. Встаем у стен.
— Ты уже взял командование в свои руки, Калач?
— Делай что хочешь, герр Бонке.
Калач прижался к ближней стене, держа под прицелом входную дверь. Бонке подумал секунду и сделал то же самое.
Бургомистр завопил:
— Я не хочу умирать. Я не убивал никого.
Калач усмехнулся и сказал:
— Так в чем дело, Роденко? Уходи отсюда. Тебя тут никто не держит. Ну а то, что никого не убивал, объяснишь диверсантам.
— Они пристрелят меня.
— Есть другой выход. Прыгай из окна.
— Высоко.
— Тогда заткнись, недоумок, или я сам пристрелю тебя!
Бургомистр вжался в угол.
Разрыв гранаты снес перила вместе с двумя полицаями. Но оставались еще двое, если верить словам того типа, которого добил Сосновский.
Так оно и оказалось.
Как только группа двинулась к лестнице, хлестнули два выстрела из винтовок «маузер».
— Суки! — прыгнув за поваленные перила, сказал Шелестов. — Засели в холле второго этажа, держат под прицелом оба пролета. И гранат у нас больше нет. А наверху еще три офицера, Калач и бургомистр.
— Ничего, командир. Кое-что у нас найдется, — сказал Буторин и достал из кармана немецкую противопехотную гранату «М‐39», похожую на яйцо. — Штуковина так себе, слабоватая, сплошное поражение в радиусе всего трех метров, но для полицаев и она сойдет.
— Где ты ее взял? — спросил Коган.
— У старшины группы Авдеева, а тот — у партизан. Она места много не занимает, вот я и взял ее.
— И что с ней делать? Ее еще забросить к полицаям надо.
— Отходите назад, ко входу. Попробую закинуть прямо отсюда.
Шелестов, Сосновский, Коган отошли.
Буторин бросил гранату. Ему чертовски повезло. Он попал в цель.
Раздался хлопок, за ним последовали вопли. По верхнему пролету лестницы покатился полицай. На развороченную площадку грохнулся уже труп.
— Вперед! — приказал Шелестов и первым рванул к пролету.
На полпути он перепрыгнул через труп полицая, прижался к стене, выставил «ТТ» перед собой. Но из верхнего холла никто не выстрелил.
Буторин обошел командира, выскочил в холл, рухнул на пол, но тут же поднялся и заявил:
— Порядок, командир, охраны больше нет.
Офицеры поднялись в холл второго этажа. Он был меньше нижнего, из него вправо вел коридор.
Майор остановил своих людей.
— Коридор наверняка простреливается, — сказал он, взглянул на Буторина и спросил: — А еще одну гранату ты случаем у Авдеева не вял?
Буторин развел руками и ответил:
— Нет, командир что было, то использовал.
— Тогда все вываливаемся в коридор, падаем на пол и открываем огонь. Три, два, один, вперед!
Офицеры вылетели в коридор.
Венцель и Херман поздно сориентировались. Четыре пули пробили их тела. Диверсанты подбежали к двери, встали по двое с разных сторон.
Буторин ткнул в дверь стволом и сказал:
— Там должна быть приемная.
Сосновский добавил:
— И очаровательная секретарша.
Коган усмехнулся.
— Той секретарши давно след простыл, а вот Калач там держать позицию может. Повторяем вариант с коридором?
Шелестов отрицательно покачал головой.
— Там места меньше, а укрытий валом, и стол, и шкафы, и еще всякая хреновина.
— И что делаем?
— Буторин, Коган, врываетесь в приемную и выстреливаете остатки обойм по всей прихожей! — приказал майор. — Виктору левый сектор от центра, от пола и до потолка, Борису правый. Отход от двери на метр с каждой стороны. Мы с Сосновским стреляем отсюда, из коридора.
— Понятно.
— Пошли!
Буторин с Коганом выбили ногами дверь приемной, отскочили по сторонам на метр и открыли огонь по помещению. По два выстрела сделали Шелестов и Сосновский.
— Здесь никого нет, — крикнул Буторин.
Офицеры вставили в рукоятки пистолетов новые обоймы, передернули затворы. Справа дверь. Только там могли находиться комендант, бургомистр и изверг Калач.
Буторин схватился было за ручку, но Шелестов оттолкнул его.
— Куда? А если у коменданта пулемет на столе?
— Да тут и автомата хватит, — проговорил Сосновский.
— Тем более. — Медлить было нельзя, посему Шелестов отдал приказ: — Действуем так. Первыми врываемся я и Буторин, сразу падаем на пол и, если успеем, стреляем по сторонам. Не имея пулемета, у стола в центре комендант, Калач и бургомистр стоять не будут. От двери сразу открывают огонь Коган и Сосновский.
— А если в кабинете все же есть пулемет? — спросил Сосновский.
— Тогда нас всех распотрошат как куриц. У тебя есть другое предложение?
— Есть, командир.
