Воробьёв, ветеран труда из Москвы, еще более оптимистичен: «В стране кризис, жить всем тяжело. И как можно в такой ситуации, например, шахтерам требовать ежемесячную зарплату в 17 тысяч рублей, а в случае отказа не давать угля? Зачем же, уважаемые, усугублять и без того бедственное положение, ведь без угля встанет вся промышленность, остановится жизнь народа! Послушайте, я получил сегодня 456 рублей пенсии вместе с дотацией и думаю на эти деньги совсем неплохо прожить. Как? Да вот прикиньте: 1. Оплата квартиры, телефона – 50 рублей; 2. Зарплата сторожу на садовом участке – 10 рублей; 3. Кредит за садовый участок – 10 рублей; 4. лекарства – 10 рублей. ИТОГО: 80 рублей. Далее: 1. Хлеб по 2 рубля в день – 60 рублей; 2. Масло постное – 10; 3. Мясо – 75; 4. Рыба – 45; 5. Картофель – 40; 6. Яйца – 15; 7. Макароны – 12; 8. Сахар – 31. ВСЕГО получается 368 рублей. О колбасе, сыре, сосисках, сливочном масле можно временно забыть. Ничего не случится. И хватит ныть, просить, бастовать. Надо работать, бороться с трудностями, как полагается истинному россиянину».
Непонятно, как рассчитал ветеран труда собственный прожиточный минимум. Например, месячное потребление мяса ограничил 75 рублями, а это всего лишь один килограмм, то есть 30 граммов в день. Столько же рыбы, картофеля…
На самом деле ситуация была зловещей. Власть в обмен на согласие народа (по заключению социологов) на либерализацию цен гласно обязалась повысить минимальный размер оплаты труда в 1,75 раза (до 342 рублей), при этом сохранить регулируемые правительством цены на основные потребительские товары и услуги, а также защитить пенсионеров и не по своей воле неработающих членов общества. Люди поверили и «подписали» негласный договор. И приведенные выше письма подтверждают готовность людей потерпеть. Более того, они осуждают тех, кто «паникует, прибедняется», требует «космическую» зарплату. Как же выполнило свои обязательства правительство?
Правительство обещало, что услуги связи подорожают в среднем в три раза, а подорожали они в пять. Правительство обещало защитить пенсионеров, рассчитывая ранее установленные пенсии с учетом современных заработков и уровня цен. Но и это обязательство не выполнено, и пенсионеры получают «дорыночные» пенсии (президент СССР Горбачев, кстати, тоже попал в эту ловушку и долгое время получал ранее назначенную пенсию в 200 рублей, когда средняя зарплата исчислялась уже в тысячах и десятках тысяч рублей).
А что означала та минимальная зарплата в 342 рубля в то время? Что она «стоила»? 4 марта 1992 года Центральный банк России опубликовал в «Российской газете» курс валют. Рыночный курс доллара США составил 90 рублей. Следовательно, минимальная зарплата составляла менее …4 долларов. Впрочем, это мало о чем говорит «простому» человеку. Он видит ценники в магазине и делит зарплату в рублях на эти цены. И испытывает обещанный правительством Гайдара шок. Без всякой терапии.
Николай Самохин, кандидат экономических наук, в статье ««Дорыночные» пенсии в базарный день» («Российская газета», 4 марта 1992 года), оценивая бюджет на первый квартал 1992 года, заключает свою статью словами: «Вьюги да метели под февраль налетели. Именно так оно и случилось в социальных отношениях. Февраль напомнил, что без денег на базар не ходят. Существует по меньшей мере пять категорий россиян, положение которых продолжает ухудшаться: дети, подростки, учащаяся молодежь, нетрудоспособные инвалиды, неработающие ветераны. Без малого половина населения. Та его часть, нужды которой не учли при составлении российского бюджета на первый квартал 1992 года».
Что остается людям? Им остается сравнивать «советскую» жизнь с «капиталистической», задумываться над мерами ценностей, которые они теряют и которые приобретают. Ход размышлений незатейливый. Что приемлемее: очередь за молоком за 24 копеек за литр или без очереди тот же литр молока за 24 рубля? Человеку, которому ничего не стоит съездить на Канары (а такие уже появились), ничего не стоит и литр молока за 24 рубля. А пенсионер задумывается.
Люди начали размышлять и делать выводы. А выводы такие: советская власть была озабочена в первую очередь базовым благосостоянием граждан (дешевые продукты питания, простенькая одежда, простенькое жилье, простенькая база отдыха, дешевая электроэнергия, бесплатное медицинское обеспечение и образование). И мало уделяла, а то и вовсе не уделяла внимания производству престижных товаров. Заметим, именно в 80-е годы, когда базовое благосостояние достигло максимального удовлетворения, началась массовая охота за престижными товарами (джинсы, магнитофоны, итальянская обувь). И разве случайно в правительстве оказались фарцовщики и апологеты Запада? Что-то в голове советского человека тогда перевернулось: базовые товары потеряли ценность (что имеем, не храним?).
Отступление. Откуда взялась «голубая кровь»
Не праздный вопрос: откуда взялась в тоталитарном, по утверждению наших либералов, государстве огромная стая продвинутых людей – запредельных демократов, бизнесменов, правозащитников, радикальных политиков? Скажут: выросли на кухнях в малогабаритных квартирах. А если предположить, что не только там, но и в вузах, в комсомольских комитетах, на старинных, бывших дворянских дачах?
Мне запомнился телевизионный репортаж с митинга либералов, собранного Гайдаром и его сторонниками осенью 1993 года, на котором прозвучал страшный призыв моего коллеги, журналиста, активно сотрудничавшего с «Российской газетой» (имя покойного называть не стану). Он прокричал: «Задавить эту гадину!». Коллега имел в виду избранный народом российский парламент. Потом выступил совсем молодой человек, говорил сбивчиво, но тоже с напором. Они думали, вопил он, что мы им позволим как в 1917 году ограбить страну. Теперь им это не удастся!
Этот имел в виду уже большевиков и отнятые ими у собственников заводы, фабрики, пароходы. Я и тогда, и спустя более четверти века задавал и задаю себе вопрос: откуда взялся этот малец, как и в каком по счету поколении удалось ему сохранить ярость деда, а то и прадеда? И как ему наверняка трудно жилось в состоянии постоянной раздвоенности! Или это особый вид конформизма, сидящий в человеке так глубоко, что он сам до поры до времени, до особого момента не знает о его существовании?
Однажды в командировке оказался в одном номере гостиницы с инженером из Москвы. Служил он в системе так называемого среднего машиностроения, а догадался я об этом потому, что пребывали мы с ним в секретном городе – в Краснокаменке Читинской области.
Зачем инженеру ехать из Москвы в такую даль и на такое предприятие, если он не трудится в министерстве среднего машиностроения, проницательно подумал я. И не задавал ему никаких вопросов. Заговорил он сам. Но не об уране и способах его обогащения, а о московской «голубой крови». О детях больших московских начальников, об их гульбе и разврате, дорогих заграничных машинах, о том, какие тряпки на них, и какая обувь. Говорил зло. И мне показалось, с завистью.
Постсоветская «золотая молодежь» вышла как раз из среды завистливой интеллигенции, сосредоточенной в основном в столице. Из тех, у кого папы и мамы достигли больших высот, но не дотянули до вершин. Не дотянули не потому, – так считали они, – что были глупее или менее талантливы, а потому что так звезды сошлись. Между собой они посмеивались над правителями страны, судили о том, какое они ничтожество, как бы невзначай, ненароком похваливая друг друга и рассуждая о том, как бы умно они управляли страной, доведись им оказаться наверху.
